Хочу поведать вам свою историю, которую вот уже много лет храню в тайне даже от самых близких мне людей.

Это случилось в конце девяностых, которые сейчас принято называть «лихими». Законы не действовали. Хорошую работу было найти тяжело, а в нашей глуши – тем более.

Однако мне удалось найти работу по специальности – устроился (правда, без трудовой книжки) к некой, как их тогда называли, «бизнес-вумен» - в качестве экономиста и бухгалтера в одном лице.

Хозяйка наша – Марина Геннадьевна – была ухоженной сорокалетней дамой с весьма строгим характером. С прогульщиками и пьяницами она не церемонилась – увольняла сразу. А потерять работу в то смутное время не хотелось никому. Тем более, что и трудовых книжек не было ни у кого, кроме секретарши Ирины – статной тридцатилетней евреечки, которая числилась секретаршей, а по существу – вела всё делопроизводство и являлась доверенным лицом хозяйки. Дама эта была со всеми подчёркнуто вежлива, но держалась особняком – с дружбой не подступишься.

Одним словом, спорить с хозяйкой не решались – все её распоряжения выполнялись незамедлительно. Поговаривали даже, что Марина Геннадьевна иногда практикует телесные наказания. Но тогда я в это не поверил – мало, ли, что болтают – времена Салтычихи давно прошли.

Когда я проработал там год, мне исполнилось сорок пять. Заводить свой бизнес в таком возрасте уже не стоит. И я понимал, что мой удел – наёмный работник.

Особых нареканий на работе в мой адрес не было. Наоборот. Ко мне прислушивались, мне доверяли и вообще – работёнка, что называется, «не пыльная». Одним словом – пригрелся.

И обнаглел. Меня стали посещать мысли, типа: «Почему эта «овца» - Марина Геннадьевна – лучше моего живёт, а я на неё «пахать» вынужден. Не «подстричь» ли мне эту «овечку» - так, самую малость». Я начал подворовывать. Один раз «списал» на свой карман небольшую сумму – хозяйка не заметила. Другой раз – тоже не заметила.

И тут я совсем бдительность потерял – стал делать это каждый месяц, даже не особо соблюдая меры предосторожности. Где уж, думал, этой дуре – Марине Геннадьевне - в моих бухгалтерских документах разобраться.

И попался!

В один «прекрасный» день хозяйка заглянула ко мне в кабинет и попросила зайти к ней в конце рабочего дня. Меня несколько удивило назначенное для встречи время.

Дождавшись, когда все начали расходиться, я направился в приёмную. Там, за секретарским столом, сидела Ирина и что-то печатала на машинке. Меня удивило, что она не уходит домой.

Постучавшись в кабинет Марины Геннадьевны, я вошёл.

- Прикройте-ка дверь, - велела хозяйка.

Дверь я прикрыл.

Марина Геннадьевна поднялась из-за стола, грациозно подошла и вдруг залепила мне столь звонкую пощёчину, что у меня «искры» из глаз «брызнули».

Примерно минуту я стоял, как вкопанный – приходя в себя после столь неожиданной выходки.

- Вы, что, мадам, совсем сдурели, - спросил я в бешенстве, ощущая, как горит щека.

В ответ хозяйка выложила на стол несколько бухгалтерских документов с моей подписью. Каждый из них сам по себе был вполне безобиден. Но, вот если сравнить в них цифры – бумаги были весьма интересны. Особенно – следователю.

Я похолодел от ужаса.

- Ещё заявления будут, - ехидно спросила хозяйка.

- Н-н-нет.

- Вы понимаете, что это – статья?!

- Д-д-да.

- И что же мне теперь с вами делать – друг ситцевый?!

Я молчал.

- Следовало бы вас, конечно, посадить за такие «фокусы», - отчеканила хозяйка, - но мне жаль терять хорошего специалиста. Я прекрасно понимаю, что подходящего человека на ваше место найду не скоро. Однако – выбор за вами.

- К-к-какой выбор, - спросил я дрожащим голосом.

- Или завтра прокурору на стол ляжет моё заявление – с доказательствами, разумеется, - изрекла Марина Геннадьевна, - или я оставлю вас на свободе и на работе, но за воровство накажу – так, как считаю нужным.

Надо ли говорить, что я не думал и двух секунд. Свобода. Призрак тюрьмы померк. Я, естественно, тут же согласился на все хозяйкины условия.

- Ирина Александровна, - позвала хозяйка.

Секретарша появилась через пару секунд.

- Сейчас берите машину и езжайте в мой загородный домик, - велела Марина Геннадьевна, - поставьте в солёную воду РОЗГИ!

Вышколенная секретарша вышла, даже не взглянув в мою сторону.

- Сегодня у нас четверг, - сказала хозяйка, посмотрев на часы, - в субботу к 14.00 явитесь в мой загородный домик - для наказания. Ирина Александровна будет ждать вас там. И постарайтесь не опаздывать. А то у моей секретарши и помимо вас дел на выходные хватает.

Я стоял, как поражённый громом. Всё происходящее казалось каким-то бредом из бразильского сериала – типа «Рабыня Изаура».

- Вы, что, хозяйка – серьёзно, - спросил я, обретя дар речи.

- Конечно, - отчеканила та, - а, что, похоже на шутку?!

- Мне уже сорок пять лет, - заметил я подавленным тоном, - не поздновато ли пороть?!

- Надо было об этом помнить, когда вы в мой карман залезали, - отрезала дама, - надеюсь, понимали, что я не спущу подобную «шалость», если попадётесь. Так имейте теперь мужество принять наказание достойно – без истерик.

- Но я же не мальчишка лет шестнадцати, - не унимался я.

- Хорошая порка пойдёт на пользу и воришке вашего возраста, - был ответ.

- А как насчёт того, что ваша Ирина Александровна на пятнадцать лет меня моложе, - спросил я.

- Ну, не малолетка же, - парировала хозяйка, - справится.

- Понятно, - изрёк я, глубоко вздохнув, - приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

- Именно так, - ответила хозяйка, - всё – разговор окончен.

В ту ночь я не сомкнул глаз – думал о предстоящем наказании. Мало того, что будет больно – но ещё и стыдно. Такому унижению меня не подвергали ещё никогда. Я уже был готов послать, куда подальше, Марину Геннадьевну с её работой. Но понимал, что она не позволит мне просто так уйти. Или тюрьма, или – СУББОТА! И второе из двух зол было меньшим.

Утром, проходя мимо секретарши, я был готов провалиться сквозь землю – от стыда.

- Здравствуйте, Ирина Александровна, - с трудом выдавил из себя я.

- Здравствуйте, Вениамин, - ответила та, как ни в чём не бывало.

Она вела себя – как всегда! Будто и не получала вовсе в отношении меня никакого пикантного поручения. Хотя необходимые приготовления к его выполнению уже произвела.

И тут я подумал, что эта циничная дамочка точно так же – как ни в чём не бывало – поздоровается со мной и в понедельник – после исполнения вынесенного хозяйкой приговора.

Запершись в своём кабинете, я уснул прямо за столом – плюнув на все дела до следующей рабочей недели.

Вечером – накануне «казни» - я напился и тупо завалился спать.

Проснулся в 10.30 утра. Надо было потихоньку начинать собираться – за город на общественном транспорте путь неблизкий. Приводить себя в порядок после вчерашнего «бодуна» начал с того, что решил принять ванну. Как-никак, отправляюсь на свидание с симпатичной женщиной – на целых пятнадцать лет меня моложе. Я даже усмехнулся, подумав, какое именно мне предстоит свидание.

Поездка в загородный домик Марины Геннадьевны заняла более часа. Трясясь сначала в электричке, а потом в автобусе, я чувствовал себя последним мудаком, понимая, ради чего еду в такую даль.

На место я прибыл за десять минут до назначенного времени. Автомобиль хозяйки стоял во дворе. Значит секретарша уже там.

Я дёрнул калитку, которая была не заперта, и вошёл во двор. Поднявшись на крыльцо, позвонил в дверь.

Ирина встретила меня на пороге.

Она была просто сногсшибательна в светлой полупрозрачной блузе с коротким рукавом и тёмных обтягивающих брюках, выгодно подчёркивающих стройные упругие формы.

- У-у-ух! Женщина, - подумал я с восхищением, - жаль, что не моя.

- Не опоздали, - холодно сказала Ирина, посмотрев на часы, - это, однако, радует. А то у меня и помимо вас на сегодня дела есть.

- Я в курсе, - ответил я так же холодно.

Меня раздражал этот подчёркнуто деловой тон.

- Заходите.

Я вошёл.

- Пройдёмте на кухню – для начала, - предложила Ирина, запирая за мной дверь.

- Сейчас вопросы задавать будет, - с раздражением подумал я, следуя за секретаршей на кухню, - не хотелось бы на них отвечать.

- Чаю хотите, - неожиданно предложила Ирина.

- Чаю?!

- Да, чаю. Почему это вас удивляет?!

- Да я, м-м-м, как бы это сказать, за другим явился. Или ситуация изменилась?!

- Нет, не изменилась, - ответила секретарша, - своё «другое» вы тоже получите, причём по полной программе.

- Не сомневаюсь в ваших способностях, леди.

- Ну, так как – насчёт чая?!

- Положительно.

Пока Ирина, стоя ко мне спиной, ставила чайник и доставала чашку, я с удовольствием рассматривал её тугие налитые ягодицы, весьма эротично выделявшиеся под тонкой обтягивающей тканью дамских брюк. Контуров трусиков не было.

- Дамочка носит «стринги», - подумал я, чувствуя, как «дружок» у меня в штанах пошёл навытяжку, - попка у неё, однако – что надо! Взасос бы зацеловал!

Однако приключения себе на задницу нашла отнюдь не секретарша.

Мне подали чай.

Поскучайте тут пока минут десять, - предложила Ирина, явно не собираясь составлять мне компанию.

Она вышла.

- Хорошо ещё, что поверенной Марины Геннадьевны является молодая симпатичная женщина, а не какая-нибудь страхолюдина под шестьдесят, - подумал я, попивая терпкий ароматный чай, - было бы обидно вдвойне, если бы такая бабуся мне лозанов «выписала». А то и мужлан какой-нибудь. Хотя – нет! Мужику я бы просто не дался! Хоть сажай меня, хоть вешай! Лучше – смерть!

Вернулась Ирина.

- Идёмте.

Я поставил на стол недопитый чай, поднялся и, вздохнув, последовал за секретаршей. На экзекуцию!

Ирина привела меня в комнату на втором этаже. Она включила свет и прикрыла за нами дверь.

Из мебели только пара кресел. Шторы плотно задёрнуты. Посреди комнаты – широкая деревянная скамья. У изголовья – табурет, на котором аккуратно разложены десятка два длинных мокрых прутьев.

У меня дух захватило!

Розги!

- Подойдите к скамейке, - велела дама.

Я повиновался.

- Спускайте штаны.

Предложение было, в общем, ожидаемым и вполне резонным. Наказывать мокрыми прутьями через брюки было бы как-то нелогично. Однако я растерялся.

- Может быть, не надо, Ирина Александровна, - глупо пролепетал я, чувствуя себя нашкодившим сопляком перед строгой мамкой с ремешком.

- Надо, Федя, надо, - ответила секретарша фразой из известного фильма, - и давайте-ка без пререканий! Я не собираюсь вас уговаривать.

Вздохнув, я расстегнул «молнию» и спустил джинсы до колен.

- Трусы тоже, - велела Ирина, наблюдая за этим «стриптизом».

- Стесняюсь, - пролепетал я, опустив глаза в пол.

От стыда мне хотелось провалиться сквозь землю.

- К медсестре на укол приходите – не стесняетесь?!

- Н-н-нет.

- Ну, так и здесь не надо. Считайте, что я – медсестра.

Я, молча, спустил трусы.

«Медсестра» взяла в руки один прут, пропустила его сквозь кулак, стряхивая солёную влагу, и сделала пару-тройку «холостых» взмахов – проверяя гибкость. Розга со свистом рассекла воздух.

Оставшись довольна результатом, секретарша положила прут на место и взяла в руки следующий, с которым проделала те же манипуляции.

Стоя со спущенными штанами, я, затаив дыхание, слушал свист проверяемых розог. Ягодицы под подолом рубашки покрылись «гусиной кожей», сердце колотилось, как теннисный мяч – от осознания близкой порки.

Наконец, все прутья прошли тщательную проверку. Вымоченные в солёной воде, они были идеально гибкими и, как нельзя лучше, подходили для предстоящего наказания.

- Ложитесь на скамейку.

Я закрыл глаза и, собираясь с духом, сделал несколько глубоких вдохов, после чего решительно лёг на живот. Приподняв таз, задрал рубашку – полностью заголив попу перед абсолютно чужой мне женщиной.

Ирина взяла в руки прут и встала сбоку.

- Готовы, - спросила она, - делая пару «пробных» взмахов в воздухе.

- Секундочку, Ирина Александровна.

Поёрзав, я сдвинул ноги вместе и, обхватив руками голову, вытянулся в струну.

- Секите.

Гибкая розга запищала в воздухе.

- Ж-ж-ж-и-и-г.

- А-а-а-а..., - вскрикнул я, каждой клеточкой своего тела почувствовав, как загорелась задница.

Поперёк ягодиц выступила алая полоска.

- Не надо так голосить, - сказала секретарша, - это ещё не больно.

Я стиснул зубы.

Розга с тоненьким свистом заходила по голому заду.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Работая только локтем и кистью, Ирина невысоко заносила прут и резко, с оттяжкой, стегала.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Было довольно больно, но, пока ещё, терпимо.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Я молчал, жмурясь и вскидывая голову каждый раз, как розга обжигала ягодицы.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Наверное, так в старое «доброе» время секли школяров.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Неожиданно розга прекратила свой танец.

- У-у-уф! Неужели – всё, - подумал я с надеждой.

- Лежите спокойно, сударь, - сказала Ирина, заметив, что я поднял голову, - это только начало.

Внимательно осмотрев прут, тонкий конец которого был весь измочален от интенсивного использования, секретарша бросила его на пол и взяла в руки свежий.

Я опять вытянулся в струну и обхватил руками голову.

Ирина перешла на противоположную сторону.

Снова прут запел свою песню.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Секретарша полосовала мои «булки» поочерёдно – стегая то по одной, то по другой ягодице.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Время от времени тонкий секущий конец розги попадал между ягодиц. Это было очень больно.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Опять измочаленный прут полетел на пол.

- Ну, держись, казачёк, - сказала Ирина, беря в руки очередную розгу, - сейчас будет больнее.

- Зачем больнее-то, - в ужасе спросил я, подняв голову.

- Это наказание, дружок, - ответила секретарша, делая «холостой» взмах, - до сих пор я вам только попочку разогревала.

- Не на…

Мой возглас был прерван резким свистом розги.

- Ж-ж-ж-и-и-г.

- А-а-а-а…

Моя ошпаренная попа закрутилась юлой.

- Нечего вилять задом, как проститутка, - прикрикнула на меня Ирина, - вы ведь мужчина, в конце концов! Терпите!

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Теперь она, занося розгу за спину, стегала с плеча.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Боль была адская – казалось, что зад шпарят крутым кипятком.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

В таком темпе меня секли довольно долго. Меняя розги, секретарша не забывала каждый раз переходить на противоположную сторону.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Я, прикусив губу, молча терпел порку, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

А меня секут! А меня секут! Секут! Секут! Секут!

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Р-р-розгами! Р-р-розгами! Р-р-розгами!

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Очередной измочаленный прут летит на пол.

Я лежу, ожидая продолжения.

Однако пауза затянулась.

Я поднял голову.

Ирина, нагнувшись над табуретом, аккуратно делит оставшиеся прутья на пучки – по паре в каждом – и берёт в руки первую пару. Два прута – вместе.

Сердце у меня провалилось куда-то внутрь.

- Не на-а-а-адо!

- Это вам «под занавес» ответила секретарша, делая «пробный» взмах, - на всю оставшуюся жизнь запомните, как воровать у хозяйки.

- Я не вы…

- Ж-ж-ж-и-и-г.

- Ой, мамочки-и-и-и…

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

- Больно-о-о-о…

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Теперь она порола меня со всей дури – приседая при каждом взмахе.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

- Р-р-розог воришке, - приговаривала секретарша, жаря прутьями мою жопеню.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

- Больно-о-о-о…

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

- Р-р-розог! Р-р-розог! Р-р-розог!

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Измочаленные прутья полетели на пол.

Ирина взяла в руки следующую пару и перешла на противоположную сторону.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

- Р-р-розог! Р-р-розог! Р-р-розог!

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Я заплакал. Сначала тихонько. Потом сильнее.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Я уже рыдал во весь голос.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Ирина не обращала на мои стенания ни малейшего внимания – секла, как сидорову козу.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

- Да, не напрягайтесь вы так, сударь мой, - вдруг посоветовала она, меняя очередные прутья, - лежите спокойно, расслабьтесь, дышите глубже – как при хорошей клизме, когда терпеть уже невмоготу, а до конца ещё далеко. Легче будет.

- Спасибо тебе – «добрая» фея, - не без иронии ответил я сквозь слёзы.

Секретарша продолжила порку.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Я, однако, послушался. Постарался расслабиться – насколько это было возможно под жалящими прутьями. Стал глубоко дышать.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Свист гибких солёных розог, которыми меня секли, стал чередоваться с моим шумным глубоким дыханием.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Действительно – стало немного легче.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Остаток экзекуции я терпел молча.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Ирина взяла в руки два последних прута.

- Ещё десяточек, - объявила секретарша, делая «пробный» взмах, - и довольно.

И всыпала мне напоследок.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

- Просить «добавки» не буду, - не без иронии подумал я, жмурясь под розгами.

- Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г…

Выпоров меня, как холопа на барской конюшне, секретарша отбросила измочаленные прутья.

- Наказание окончено, Вениамин.

Она вышла из комнаты.

Я лежал на скамейке, приходя в себя после экзекуции.

Вся моя задница была изрисована вздувшимися лилово-синими полосами. Белого места не осталось абсолютно. Ягодицы были просечены до кровавых волдырей.

Морщась от боли, я поднялся со скамьи – на которой меня пороли – и с большим трудом натянул штаны. Сделав несколько шагов, застонал – кровавые волдыри прилипли к трусам и моя, и без того горевшая, задница заполыхала так, будто к ней раскалённую сковороду приложили. От одной лишь мысли о том, как я буду добираться домой – с пылающим задом – хотелось расплакаться.

Ирина распрощалась со мной без лишних церемоний – ей надо было ещё убрать в комнате, где она меня, по велению хозяйки, секла.

Думаю, нет нужды описывать, как я добрался, а потом две недели ставил компрессы на поротую задницу. Скажу лишь, что в понедельник Марина Геннадьевна отпустила меня с работы на целых десять дней – с сохранением зарплаты. И причина была вполне уважительная – я элементарно не мог сидеть. Хотя наказала она меня – прямо скажу – за дело.

С тех пор уже много воды утекло. Я давно сменил регион проживания и несколько раз менял работу. Многого из того времени уже и не помню. Но хозяйкину порку помню прекрасно! С тех пор чужого не беру. И не нанимаюсь туда, где заправляет ЖЕНЩИНА.