Меня призвали в армию в начале лета, и я загремел на службу на два года. Рота, в которую я попал, полностью была сформирована из одних земляков, но, то было после, а перед этим отбор и медкомиссии... Все кто добросовестно отдавал долг Родине, помнят эти минуты и часы прохождения этой обязательной процедуры.

Весь день нас гоняли по разным призывным пунктам, к концу дня мы все оказались уже, как сформированная группа, около ста человек, на конечном сборном пункте, а ночью нас поезд мчал в столицу.

На первом пункте, куда мы явились каждый своим ходом, для прохождения медкомиссии и уже окончательной отправкой в армию.. Она состоялась в доме культуры одного из предприятий нашего города. Я уже который раз блуждал по этим помещениям и знал куда пойти, куда принести свою карту, поэтому военком назначил меня быть старшим нашей группы. В какой-то степени это было приятно, наверное, помните Бровкина, который, еще не успев, надеть пагоны хотел подчинить себе сослуживцев. Я не из тех, чтобы подчинять, я только наблюдал за ребятами, с которыми мне предстояло служить. Все они были разными; и по росту, и по массе, но основное для меня в человеке это - его внутренний мир, общение и тому подобное.

Говорят: - в бане все равны, - вот и мы призывники оказались в таком положении. Раздевшись до трусов, мы метались по кабинетам со своими медкартами. В апреле, я уже здесь проходил подобный медосмотр, но он был отборочным. Слух прошёл, что нас могут направить служить на пост номер один - в Кремль. Такой почетной службы я себе не желал, но от меня мало чего зависело. Нас, наверное, уже заранее отобрали, только нужно было пройти эту комиссию. Нам всем было за 180 сантиметров и все претендовали быть "лучшей" расой, других национальностей я не заметил среди нас. Хотя, я никогда не принижал кого-то по расовым и иным признакам. По-своему все красивы и интересны мне. Тогда это было негласно принято, это табу никто не отменял. Я понимал престижность службы, но в разговорах тех, кто прошёл её, не советовали мне туда стремиться. У меня был такой приятель, который проходил службу в этих войсках, он стоял у Мавзолея Ленина.

Окончательная комиссия состоящая из представителей КПСС, ВЛКСМ и силовых органов утверждала призывника на эту почетную службу. Это был последний кабинет-зал, где нас принимали и утверждали. Когда я зашел туда со своей медкартой в одних руках, то - обомлел, среди этой комисси была моя подружка, с которой я когда-то кадрился, звали её Ира. Стою перед ними, и они задают мне вопросы, я что-то отвечаю. Потом старший говорит, по всей видимости - покупатель, чтобы я спустил трусы по колено. Я сначала не мог сообразить, что это обращение ко мне. Ирка сразу раскрыла глаза, но на её лице было смущение. Я стянул свои черные семейки и стою сам не свой. « Что они уставились на мой член, неужели это обязательная процедура…? В голове переполох, Ирка - потом будет трепаться о моем достоинстве. Наверное, за сегодняшний день насмотрелась до тошноты на всех ребят, что стояли здесь. Я бы и сам не прочь был бы посмотреть, но я - лишь пешка в этой игре.»

- Вы годны для прохождения службы, - произнес старший, - Можете идти. Я натянул на себя трусы и покинул кабинет.

Мне удалось отвертеться от этой службы, когда пришла повестка, я был далеко от места призыва, и не попал на службу. Теперь я по- новому топтал знакомые мне коридоры призывного пункта.

Из всей группы мне приглянулся парень, с которого хоть сейчас пиши портрет, звали его Антон. Если я никак не выделялся фигурой, то он весь светился своими бицепсами, да и одет он был не в простые черные трусы, как большинство призывников, а в обтягивающие плавки. Его бугорок в плавках выделялся и от такой одежды выигрывал, на него все засматривались и, явно, хотели увидеть его "прибор". А его ноги, что только стоили; его мускулистые ляжки - не передать словами: шедевр и только... Попа в голубых плавках будто бы была выточена самим Микеланджело. Казалось бы, ещё не лето, а всего – конец мая, но его тело сохранило прошлогодний загар. У него немного задрался край плавок на левой ягодице, контраст - сразу стал - заметен. Я хотел подойти и поправить, но мне больше нравился такой вид и я ему не говорил, другим ребятам возможно до этого и дела не было, возможно, так же любовались им. То, что все из этой компании онанируют, у меня не было сомнения, я уже представил каждого за этим занятием. Мне с моими обостренными сексуальными чувствами сложно находиться в таком разнообразии молодых тел. Мой пенис постоянно находиться на полувзводе, и трусы стоят палаткой. Стараюсь смотреть по сторонам и находить новый объект своего обольщения.

Антон выделялся, и я держался его, а он меня, так как мы были знакомы, но не так хорошо, как это бывает между друзьями. Мы посещали одни курсы и сталкивались с ним в коридоре, мне хотелось с ним больше общаться, но - не позволяло время.

У меня был небольшой сексуальный опыт с мальчиками, но сказать, что я был, как сейчас говорят геем, нет. Тогда называли одним словом пидарас, КТО ИМЕЛ СВЯЗЬ С МАЛЬЧИКАМИ. Об этом я не думал и не мог себе представить, что такое может быть. Что такое вафля? - я так же смутно представлял. Для меня привычными были понятия; дрочить, малафья, гандон и некоторые матерные слова, которые я старался не применять. В жизни, если есть положительный герой, то ему так же есть отрицательный. Вафлёр было каким-то презрительным словом, хотя в прямом смысле она – вафля - сладкая и вкусная. Только потом до меня дошло, что попробовав «вафлю» во рту, многие этим пристрастием пользуются. Один раз в сильном сексуальном порыве перешел ту грань недозволенности и, отсосал у мальчика-подростка, он был моим первым обольстителем. Пареньку было всего одиннадцать, но такого влечения к сексу я ощутил только от него. Звали его Вова Г., мне в нем нравилось все: симпатичный, но больше - походил на девочку, только что-то он во мне нашел и стал меня просто доставать своими приставаниями. О нем можно написать отдельную большую историю. Тогда я учился в восьмом классе, а он в четвертом. Только с ним я понял, что такое секс и, это были самые яркими годами в сексуальной жизни моего прошлого. Потом мы с ним расстались, я уехал в другой город, но каждую ночь вспоминал моего Вовку. Представлял его рядом и чувствовал его присутствие, пока не истекал своими гормонами. Только, у него я увидел мальчишеские слезы любви, когда мы расставались.

Ничего мне не было чуждо, я старался попробовать все, но только с теми мальчика кому доверял. Своим братьям, которым – доверял как себе. С ними совершал сексуальные оргии, переходил на ненормативный жаргон, который ярче обогащал палитру рассказа, анекдотов, после этого побуждал к сексуальным действиям. У меня была девчонка, с которой я кадрился, но я был не против иметь дело со своим сверстником. По-разному складывались мои отношения с другими ребятами, но, но сейчас о предстоящем наборе в армию.

Антон просто был моим бальзамом, он доставлял в эти минуты прекрасное настроение. Его зелено-голубые глаза, цвета неба и моря, выглядывали из-под огромных ресниц. Вы только бы знали, какой у него был румянец на лице: одним словом - кровь с молоком. Мне хотелось затащить его в туалет и смотреть на него как на Давида в пушкинском музее изобразительных искусств, он мало чем отличался от него. В пространстве коридора везде толпились обнаженнее призывники, благо, что не совсем, сидячие места отсутствовали. Откровенно, я бредил тем, что очень хотел рассмотреть его стояк. Мне нравилось, когда я видел торчащий пенис. Лучшего вида и представить себе я не мог. Большинство ребят стараются посмотреть на свой стояк со стороны и не отставать от других. Красивый член это половина тела. Почему я стал интересоваться такой темой и стремился подсмотреть, - до сих пор загадка? Мне понравился один эпизод из моих наблюдений. В школе на переменах приходилось посещать туалет, вот там я заприметил одного паренька, который частенько занимал унитаз. Кабинок в туалете не было и, можно было наблюдать за всеми, кто находился на толчке. Паренька звали Сережа Сергиенко, он учился на класс ниже, но ему всё было по барабану. Белокурый и с голубыми глазами Серега напоминал быстрее альбиноса, так как его кожа и волосы была белее муки. Он не выделялся среди других по физическим параметрам. Писсуаров не было и приходилось дожидаться толчка и если какой-то освобождался, то старались писать сразу по несколько парней в одно очко. Я только стал присматриваться к достоинствам своих соучастников, и они были из разных классов. Так, вот, Серега когда писал, старался рассмотреть писающую письку напарника. Я оказался рядом с ним и заметил, что когда он пописал быстрее меня, он не убрал хуёк, а стал постепенно его раздрочивать.

При следующих мочеиспусканиях наши струйки пересекались, Сережка старался попадать на мою струю, при этом еще административно оголяя лиловую залупку. Моя моча била тогда так сильно, что её брызги разлетались от соприкосновения с фаянсом унитаза и его струей во все стороны. Мне действие Серого понравилось, но я не мог от него такого ожидать. Постеснявшись его демарша, я постарался быстро уйти, но он каждый раз продолжал дрочить. Я на это стал обращать внимание, и даже стремился застать его в уборной, хотя это получалось не так часто. Иногда в моей памяти всплывают эти эротические эпизоды, даже сегодня при скоплении призывников.

Наши процедуры продвигались быстро, без каких либо помех: пришлось дуть в трубку, где виден был объем легких, у глазника глаза - показали по единице, ухо и горло - были в норме.

Нам предстояло пройти последнего тогда врача- хирурга. Я знал, что эти «исследователи» стараются проникнуть во все интимные места без всякого на то разрешения. Кто находился в этом кабинете, мы ещё не знали. Мы с Антоном завалились нагло, извинились за вторжение, и оказались первыми. Перед нами сидела женщина, не бальзаковского возраста, о которой еще ничего не сказали. Ею оказалась моя знакомая, что несколько лет назад обследовала меня в школе. С тех пор прошло три года. Тогда был курьез, но, я не мог забыть того дня и частенько предавался онанизму, а попросту любимой дрочке. Эта волна сладострастия сразу накатилась на меня, и мой пенис, просто взбесился. Я теперь знал, что со своим дружком я не справлюсь. Я подтолкнул Антона к врачу, а сам отвернулся, чтобы как-то привести себя в порядок. Антон не меньше её теперь меня возбуждал. Там где сходились его ягодицы, плавки как бы провалились в это непознанное ущелье, белая попка заиграла. Меня чуть не перевернуло, я не знал, что с собой делать. Вот таким я оказался слабаком, к такому виду я был не готов. Я только боялся, что если кто-то в этот момент зайдет в кабинет, то я сгорю, как спичка.

- Снимите трусы, - сказала она ему.

Меня распирало любопытство: что там, у Антона, что за сокровище прячет он за клочком тонкой ткани. Его плавки цвета морской волны моментально были сняты. «Вот она, какая…. его - попочка!» Это что-то неописуемое, незагорелые ягодицы сразу выделились, их белизна напоминали - белые трусики. Я заметил, что он очень смутился, румянец залил его лицо. Это, даже, передалось мне, но я смаковал от такого действием. Он пока только стоял ко мне задом, но я ещё не все увидел. «Она явно щупает его яички, которые я, тоже не прочь, был бы подержать, наверное, они не хуже всего остального». Я себя ели сдерживал, но в этот момент «нужно избавиться от головы, чтобы я перестал мыслить. Но, ведь, мне хорошо», предательски выступила слезинка на пенисе. «Это уже предел всему. Какой позор, меня просто могут осмеять» - думал я в такой момент.

- Повернитесь задом,- сказала она ему, что и требовалось доказать. В нем и здесь была изюминка. Он тоже не вытерпел искушения, его красавец привстал, но не как у меня. У меня пенис дергался и слезился, я знал, что только дрочкой можно его привести в порядок и остановить такое буйство похоти.

Восемнадцатисантиметровый, слегка залупившейся головкой, пенис Антона сейчас проходил госкомиссию. В руках моей знакомой врачихи он мог, как и мой в свою бытность, возбудиться. На лобке просматривались кудряшки каштановых волосиков, явно, с каким-то отливом. Все было так аккуратно, я не заметил на нем какой-то лишней растительности. Ляжки серебрились пушистым покровом. Он был, как будто точеный, « я ему - не пара», я себя и не хотел ни с кем сравнивать. У него прогрессировала эрекция, головка полностью вышла и засветилась своим гребешком. Стояк его преобразил, он видел, что я смотрю на него, но ничего не мог изменить.

- Раздвиньте ягодицы и прогнитесь.

Антошка встал раком и пальцами, на которых имелось колечко из светлого металла, раздвинул своё потаенное сокровище. Мне это не удаться познать, я не хирург и… У меня стало ломить в яйцах, возможно, они переполнились, смазка обильно стала выступать. Другого слова я не мог подобрать. Меня спасало то, что трусы были черными и, на них не так выделялось мокрое пятно.

- Сядьте, - поступила от неё другая команда.

Такой ракурс переполнил все мои эмоции, моя слюна, смазка и всё остальное множилось с геометрической прогрессией. Вы представляете такое положение, такой красавец, с возбужденным членом он, раздвинув бедра, присел. Его яички поджались, член, как струна явно звенел от такого напряжения. Я «сочувствовал» ему, но сам продолжал смаковать увиденным. В это время вошла бабка в белом халате и что-то стала шептать врачихе, но вытянутые вперед руки моего напарника дрожали. «Действительно, - как струна, такое стерпеть невозможно». Антон не переставал меня удивлять, и свой манерой поведения, и естественной красотой. Он в этот момент сам наслаждался происходящим, и потрясывая возбужденным пенисом, но уже в мою сторону. С амплитудой качения пенис представлял собой маятник, а яички - гирьки. Обалдеть и не встать!

Мой дружок в трусах буйствовал, я готов был оттрахать Антона хоть сейчас. Рот наполнился слюной от такого волнения, я чуть не свалился на пол. В глазах всё плыло и, я уже ничего не соображал, меня просто переклинило. Я по- настоящему спустил в трусы. Спермы было так много, что мне прошлось зажаться и, я почувствовал, что наполняются все мои клеточки оргазмом, конвульсия делала свое дело и, слюна вытекла тонкой ниточкой. Первый раз такое со мной происходит, когда я уже не мог себя контролировать.

Антон, наверное, понял, что со мной что-то происходит, и улыбнулся, сопроводив это - подмигиванием.

- Ещё раз присядьте и вытяните руки, - звучно повторила врачиха.

Я смотрел на неё и мне, показалось, что она сама любовалась им и, ей не хотелось его отпускать.

Я не мог больше находиться в этом кабинете, зажав пенис в кулак, я помчался в коридор. Хорошо, что знал, где находиться туалет, проталкиваясь через толпу оголенных ребят, ища проход. Ребята смотрели на меня, как на чувака, который держится за свою шишку и всех расталкивает. Мне уже было все равно, что обо мне они подумают, во мне сейчас происходил остаточный оргазм. Сперма обтрухала мои гениталии и ручейками стекала по ляжкам. Хорошо, что на мне были "семейки" и, они преграждали путь малафье. Трусы обтягивали ляжки плотно, ощущение было такое, будто я описался.

В туалете никого не оказалось и, только дымовая завеса от сигарет скрыла мой казус, если бы я кого-то застал в кабинке. Я стянул с себя трусы и начал собирать сперму. Лобок был сырой, волосики слипались. Рука слипалась от выделений и, после оргазма я стал терять интерес к происходящему, хотелось быстрее привести себя в порядок. Я не знал, что мне делать с мокрыми трусами насквозь пропитанными малафьей. Если б я, тогда, приучил себя к сдержанности, но я оставался еще неопытным мальчуганом и был в этом деле профаном....

В эту минуту я себя упрекал за такую несдержанность, позабыв об Антоне, который и стал виновником моего конфуза.

Послышались быстрые шаги и, в туалет вломился сам Антон, и, я снова увидел его «предательскую» красоту. У меня не было желания прятать от него своего дружка, он и сам понимал, что я обтрухался.

- Там тебя ждут, ты оставил карту, - оповестил Антон, не переставая смотреть на меня.

- Я не знаю, что мне делать, мои трусы в малафье.

- Попробуй подмыть водой, умывальник рядом.

- Но он не работает, как нарочно1

Он старался мне помочь, но я заметил, что его плавочки стали оттопыриваться и, заметно стало пятнышко от выделенной смазки на голубой ткани.

- Антон, может ты подрочишь, я вижу, и ты не прочь спустить.

Он посмотрел на меня и даже прикоснулся моего хуя.

- Давай я тебе пососу, а ты у меня, - с некоторой иронией промолвил мой напарник и приспустил плавки.

- Вдруг нас застукают, надо в кабинку запереться, - согласившись с ним, ответил я.

Мы проследовали в кабинку, которая не запиралась, но нас так распирала похоть, что мы не стали предохраняться. Антошка запрыгнул на толчок и полностью выпустил своего красавца на волю. Было так тесно, но это не помешало нам вафлить. Я погрузил в рот 18исантиметровую пульсирующую палочку и стал облизывать. Языком, облизывая головку, теребя уздечку, я почувствовал солоноватый вкус. Я торопился овладеть им, мне все нравилось, мой хуй так же торчал и требовал к себе внимание. Чтобы передать мои ощущения в этот момент, - надо овладеть таким обонянием, чтобы понять, что я чувствовал... При возбуждении у меня выработался обостренный вкус на запахи, и даже их незначительные нюансы. Я просто плыл на волне сладострастия, прижимая, и щупая упругие ягодицы очередного пацана. Антон теребил мою голову и активно трахал мой рот. Мы позабыли даже о том, что мы не дома, в эти отведенные нам минуты наслаждались друг другом.

Антон оказался не из робкого десятка и отдавался на все сто.

- Ты мне давно нравился, только я не знал, как к тебе подкатить, ты все время куда-то торопился, или мне было некогда, - проговорился я.

- Я тоже на тебя посматривал, когда сидели в аудитории. Ты красивый парень и мне хотелось бы с тобой дружить. Может, мы с тобой попадем служить в одни войска и будем вместе.

- Возможно, нам повезет, - слизывая остатки Анотошкиной Антоновым ротиком и всем происходящим….

спермы с уголков рта, проговорил я. Мной владела неведомая сексуальность, которая вылилась в такой неожиданный сюжет. Вот я и докатился до такого момента, когда я перешел рубикон - запретного. Заглотив вкуснятину, я теперь наслаждался, как ротиком работает Антон, я был выше Эйфелевой башни.

( ждите продолжения)