Твои поцелуи бабочками опускаются на мои плечи… Холодный воздух склепа разрезает твоё теплое дыхание. Мрачные, леденящие камни усыпальницы давят на душу – я обездвижена, окована холодом. Мерно горят свечи, словно стражники покоя, и ни единый порыв ветра не тронет их величественного пламени.

Я знаю, что я умру здесь, но это только начало – начало моей вечности.. А вечность – она непредсказуема, ведь это лабиринт идей и мыслей всех тех, кто обрел покой, и выхода из него нет. Я делаю свой последний вдох, в легкие врывается боль, ведь воздух обжигает изнутри жидким азотом. Но я еще жива, и доказательство этому всё та же боль – теперь уже от лезвия ножа, которое ты с особым наслаждением вонзаешь мне под лопатку…

Я чувствую, как он миллиметр за миллиметром рвёт мою плоть изнутри и боли уже нет. Не ощущаю ничего – ни холода склепа, ни твоих поцелуев. Будто всё остановилось. Мой последний выдох в этой жизни – и словно каждая клетка моего тела разорвалась пополам! О, вот что значит – адская боль… Всё тело свело судорогой, словно меня перемалывали в огромной мясорубке с тупыми ножами…

Боль прекратилась так же внезапно, как и началась. Я оправилась от этих ощущений и повернулась к тебе чтобы понять, что произойдет дальше.

Блики свечей играли свою симфонию на твоём лице. Ты подхватил моё бездыханное, но всё еще теплое тело на руку и выдернул из спины жертвенный нож. Я же почувствовала как он в последний раз прошелся холодом по этой свежей ране.. Я посмотрела на тело, потом на себя – сама я была полностью обнажена и светилась изнутри каким-то мертвенным светом. Я попыталась что-то сказать, но не смогла издать ни звука – будто бы голосовых связок никогда и не было. Я была будто в коконе, весь мир был изолирован от меня, но только не я от этого мира. Я видела, слышала, я даже осязала – тем телом, которое сейчас было мертвым. Теперь не стало порога боли, теперь был только мир чувств и они не могли быть лишними…

Я стояла посреди усыпальницы и могла только наблюдать за продолжением ритуала и за тем, что мне предстоит почувствовать. Ты уложил мой труп на одну из плит, служившую видимо алтарём – озноб прошелся по моей спине… Касаясь моего тела так бережно, будто я очень чутко сплю и любое неосторожное движение вырвет меня из мира грез, ты будто знал, что я сейчас наблюдаю за тобой. Твои руки развязали тесьму плаща на теле той, кем я осталась наполовину.

Его края скользнули по еще теплой, но уже не моей коже и упали по обе стороны плиты, открывая взору всю прелесть девственного тела. Белая шея, мягкая грудь с небольшими точёными сосками, живот, который так и манил к лону, прикрытому легким пушком, аккуратные ножки с миниатюрными ступнями – даже мертвой я была желанной… Рассматривая себя со стороны я не заметила, как ты подошел к одной из свеч, снял ее с подсвечника и вернулся к алтарю. Перевернул мои руки запястьями вверх – твоё прикосновение было просто обжигающим.

Взяв в правую руку нож, ты сделал продольные надрезы на моих запястьях, и хотя визуально на мне самой это не отражалось, я снова почувствовала острие, разрывающее мои руки. Затем ты проделал то же с моими щиколотками. Мне казалось, что сейчас мои ноги подкосятся и я рухну на каменный пол, силы покидали меня. Разведя мои ноги в стороны, ты приставил рукоять ножа к лону и я почувствовала, как холодная бронза коснулась моих нижних губ. Из ран на спине, руках и ногах сочилась бурая кровь, ей был перепачкан весь алтарь. Ты переложил свечу в правую руку и наклонил ее над телом. Горячий воск срывался большими каплями и падал на грудь, доставляя мне странную смесь ощущений. Там, где должна была быть боль, было наслаждение…

Рука со свечой перемещалась вдоль тела, оставляя за собой восковые следы: от правой груди она перешла к животу, и мой пупок залило воском, затем она медленно двинулась к левому соску, от него к правому боку, затем к левому и вернулась в исходную точку. Впервые я познала чувство вожделения, я еще чувствовала рукоять ножа и мне ужасно захотелось почувствовать её в себе, но я никак не могла подействовать на ход ритуала. Мне хотелось крикнуть: «Сделай это! Я больше не могу терпеть!» - но из моих уст не вышло и жалкого хрипа. А ты тем временем заливал воском раны в моих руках и ногах – от этого жара моё желание возросло, и разные мысли пронеслись у меня в голове. Я хотела подбежать к своему телу и вонзить рукоять ножа в холодное, но изнывающее от страсти лоно, одновременно с этим я хотела упасть на пол и терпеть это наслаждение – но я не могла совершить ни то, ни другое. Я могла лишь парить в сантиметре от пола и наблюдать за происходящим.

Ты взял рукой лезвие ножа и я закрыла глаза в предвкушении самого желанного действия. Я чувствовала, как холодный металл касается моей шеи, рукоять скользит по ложбинке между грудьми , холод контрастирует с теплом остывающего воска на животе… Всё ниже и ближе к цели, вот он описывает круг у моих бедер и… исчезает? «О нет!» - пронеслось в моей голове, но только я хотела открыть глаза, как этот холод резко, прорвав последнюю преграду, вонзился в моё естество… Я чувствовала, как принимаю в себя этот жезл страсти, теперь я поняла его истинное назначение.

Он разрывал своим холодом изнутри мою – нет, уже не плоть, уже душу, погружаясь сантиметр за сантиметром, он пронзал мою душу.. Моё лоно приняло его весь, и снова внезапно всё оборвалось. Я открыла глаза, и увидела своё остывающее тело, перепачканное кровью и воском, между моих бедер поблескивало острие ножа. По ним также тонкой струйкой стекала первая кровь. Ты стоял у изголовья трупа и шептал какие-то непонятные мне слова, хотя они казались мне такими знакомыми. Рукоять начала невыносимо жечь льдом, и мне хотелось продолжить эту сладкую пытку, но ты не спешил делать это. Ты взял своей рукой мою грудь, в другой руке я успела заметить гвоздь… оттянув мой сосок, ты резко проткнул его насквозь – и снова волна наслаждения прокатилась по мне.

Я вновь закрыла глаза. Прикосновения твоих живых пальцев были слишком горячи для моего мертвого тела. Мне даже показалось, что я содрогнулась после того, как мой второй сосок принял сталь гвоздя. Через секунду я ощутила, как рукоять начала двигаться внутри меня, вонзаясь снова и снова в мертвую разгоряченную плоть. Я уже не понимала, где я и где моё тело, всё моё естество слилось для того, чтобы чувствовать, как толчки рукояти питают меня наслаждением. Ты держался рукой за острие, и я чувствовала, как она лижет огнем мои нижние губы с каждым новым толчком, с каждым разом всё горячее, а клинок всё с большей силой врывался в меня, всё чаще и чаще… Грудь изнывала от сладкой страсти, я чувствовала, что близка к завершению, моё лоно обхватывало рукоять всё туже, темп ускорялся – в полном изнеможении я вскрикнула! И провалилась в небытие…

Я открываю глаза. Ты стоишь у моего изголовья и снова шепчешь слова на непонятном, но уже родном мне языке. Я лежу на алтаре – теперь уже я вся, соединенная страстью воедино. Ты вытаскиваешь из моих грудей гвозди, ножа уже нет во мне. Раны в теле ноют, но не болят. Они как будто напоминают о той силе страсти, способной меня оживить. Свечи горят всё так же – бездвижны немые свидетели порочного ритуала…

Вытянув руку над моим лицом, говоришь вполголоса:

– Посвященная, и имя тебе будет Луиза.

Жестом велишь мне подняться.. Встав с алтаря, накидываю на теперь уже своё тело плащ и мы направляемся к выходу. Старое заброшенное кладбище освещает полная луна. Я рассматриваю причудливые тени от могил и крестов, отметив, что ни я, ни мой спутник теней не отбрасываем. Мы идем по дороге, залитой лунным светом. Прочь по мертвой дороге в новую жизнь.