Секс рассказы
    Sex.PornoText.ru — рассказы о сексе и эротические истории на любой вкус! Только лучшие рассказы и порно истории из реальной жизни. Вы можете опубликовать свой рассказ о сексе!
Рассказы по категориям
Название: Евгений О
Автор: Надежда
Категория: Экзекуция, Эксклюзив
Добавлено: 14-12-2012
Оценка читателей: 5.25

Не принимайте это за реальность или фантазию. Перед вами всего лишь история погружения молодого человека во тьму существования, история его попыток обрести себя, не облеченная в особенно литературную форму и посвященная тем совершеннолетним, которых интересует не только возможность ознакомиться со скабрезными признаниями, но и желание понять - что, как и главное - почему.


История первая
ИРА


      Среди студентов-первокурсников Евгений не выделялся чем-то особенным. Тот же наивный взгляд на окружающий мир, та же переоценка собственных сил, стремление выглядеть более значительным, легкое презрение к окружающему миру... Он не был особенно оригинален, но все недостатки молодости выглядели в этом возрасте чем-то уместным и естественным. К тому же дополнялись они импозантной внешностью: выше среднего роста, правильный овал лица, темные глаза, каштановые волосы чуть не до плеч и низкий приятный голос. Следовало прибавить еще изрядную долю иронии, которой Евгений постоянно сдабривал свою жизнь и жизнь окружающих. И если его самого это вполне устраивало, то объекты его остроумия (подчас довольно жесткого) быть таковыми не желали. Может быть, поэтому Евгений не завел прочных дружеских связей в институте. А может, была и другая причина - он не стремился быть на виду, довольствуясь прежде всего своей собственной персоной. Нелюдим не был, наоборот - стремился находиться в обществе. Но что-то в студенческой жизни его не вполне устраивало, как и во всем существовании, которое Евгений вел. Он не знал точно, к чему стремился, но вполне осознавал, что большая часть его стремлений ведет за пределы стен, где другие чувствовали себя весьма комфортно. Отсюда и ирония, которая скрывала его несогласие с мнением большинства, его идеализм и неясные мечты. Ибо своего пути Евгений еще не нашел, только посмеивался над другими.
     Однажды он опоздал на лекцию по биологии и скромно пристроился на последней скамье рядом с незнакомой девушкой, державшей в руках книгу. Евгений бросил на соседку взгляд, обнаружил, что она выглядит весьма эффектно и - благодаря или вопреки этому - читает "Эммануэль".
     - Мне кажется, - произнес он с ехидной интонацией, - что предмет нашей лекции гораздо сексуальнее этого?
     Вопреки ожиданиям, девушка не обиделась. Она оторвала взгляд от книги и ответила вполне дружелюбно:
     - Ты так думаешь? Я лично выбираю не более сексуальное, а менее скучное.
     Через пару минут они разговорились. Незнакомку звали Ириной, и она только во втором семестре восстановилась после академического отпуска. Поэтому они и не могли встречаться раньше. Зато поспешили наверстать упущенное теперь - сразу же после занятий Евгений пригласил девушку выпить кофе. Этот ритуал повторился и на следующий день, и через день...
     Ирина действительно понравилась ему. Она отнюдь не была красива - чуть велики губы, маловат нос, может, неприятного оттенка глаза; но все это искупалось уверенностью в себе, наличием неискоренимого аристократизма в словах и привычках. Рыжеватые волосы не всегда были уложены аккуратно, но даже легкий беспорядок шел их обладательнице, как и продуманные отступления от требований моды - то свитер с высоким воротом, то странноватой формы гребень... Кроме того, Ира была на два года старше, и это придавало ей некоторую дополнительную притягательность.
     Опыт общения с противоположным полом у Евгения был не очень велик. Ну, встречался с одной девушкой в школе - провожал домой, даже несколько раз целовал в полутьме подъезда. Потом отношения прервались - школьные годы минули, не оставив следа. Никаких более романтических переживаний он не испытывал. Многие его ровесники, по их словам, испытали куда больше. Однако это не становилось для Евгения источником дискомфорта. Ведь не зная, чего хочешь от жизни, вряд ли осознаешь, чего хочешь, к чему стремишься в любви.
     Нет, сексуальные фантазии посещали его не реже других подростков. Об отношениях полов он узнал довольно рано; родители, к счастью, тоже озаботились его образованием и поднесли соответствующую книжицу из серии "Что и как?". Но теория его не очень интересовала, хотя поначалу, при чтении, техническая сторона представлялась весьма занимательной. Конечно, еще до популярных познаний он испытал иные удовольствия - самоудовлетворения. Впервые Евгений предался рукоблудию весьма прозаически - в ванной, во время мытья он открыл приятность прикосновений к собственному органу и воспользовался этим, поначалу не в полную силу, то сжимая, то отпуская член. Немного спустя он догадался, как достичь большего эффекта, сдвигая крайнюю плоть то вверх, то вниз. А потом подоспела и книжка...
     Впрочем, было и многое другое, что почти не проявлялось внешне. Евгений, как мальчик впечатлительный, вполне познал прелесть сексуальных фантазий и - как следствие - "мокрых снов", в которых эти фантазии воплощались. На деле же об их реализации не задумывался, предполагая, что мечты к жизни не могут иметь никакого отношения, оставаясь его персональной тайной.
     Для этих тайн были и некоторые основания. Пролежав некоторое время в детском отделении городской больницы, Евгений испытал некоторые впечатления, которые был бы не прочь повторить. Прежде всего это относилось к блондинке-медсестре, которая явно испытывала к мальчику нечто больше профессионального интереса. Измеряя температуру или просто производя обход палаты, она постоянно обращалась к Евгению с ничего не значащими замечаниями вроде "Ну как наши дела?" или "Голова не болит, молчун?" и тому подобное. Но когда девушка наклонялась к нему, мальчик мог видеть пышную грудь, не скрытую в такие моменты белым халатом. А однажды, осматривая его соседа, медсестра повернулась к Евгению спиной и... раздвинула ноги чуть шире, чем следовало. Глубокий разрез снизу халатика раскрывал все, о чем мальчик не мог и мечтать. Половые губы были достаточно велики, а волоски возле них - сбриты, так что рассмотреть и ягодицы, и сам орган сестры Евгений сумел во всех подробностях. Не того ли она хотела на самом деле? Мальчику сначала было неловко, затем возбуждение преодолело все остальные чувства, и он с наслаждением спустил в туалете, почти позабыв о стеснении и боязни быть застигнутым кем-то чужим за все-таки постыдным занятием.
     Второй эпизод в больнице, о котором Евгений умалчивал, имел место незадолго до его выписки. Операцию проводили под наркозом, прошла она успешно, и пациент был отправлен на перевязку. И здесь Евгений не был уверен, сном ли считать все случившееся или явью, объяснить ли это воздействием снотворного или послеоперационным шоком...
     Его кушетку доставили в перевязочный кабинет, подкатили к яркой лампе, свет которой бил прямо в глаза, застилая зрение синеватыми пятнами. Однако Евгений почувствовал, что на швы повыше живота аккуратно накладывают свежий тампон, а затем руки в перчатках снимают с него брюки. Он пробует сопротивляться - ведь доктор производил только один надрез, на месте которого чувствуется легкая щекотка... Но сильная рука прижимает его туловище к кушетке... Мальчик не видит лица, только глаза и марлевую маску. Ниже халат, пуговицы на котором медленно расстегивают. И конечно, член его тут же начинает подниматься независимо от воли хозяина. Пышные груди ему хорошо видны, и сладкая истома охватывает мальчика. Рука в перчатке удерживает его, вторая опускается ниже, все ближе к пенису, и начинает обтирать орган марлей, медленно, еще медленнее... Евгений уже не сопротивляется, он не в силах пошевельнуться. А женщина, отведя тампон, обеими руками поглаживает его член. В момент оргазма мальчик теряет сознание.
     Больше он не видел ту медсестру и никак не мог проверить свои догадки. Она ли занималась перевязкой, или в самом деле ничего подобного не было, но с тех пор фантазии Евгения носили все более медицинский характер. При просмотре одного индийского фильма, в котором злодей-доктор, прикрутив героиню к креслу, туго забинтовал ей рот, мальчик спустил прямо в зале. Однако и свое воображение подсказывало куда более аппетитные картинки.
     К примеру, он представлял себя похищенным прямо в больнице несколькими женщинами в белых халатах. Его кровать вкатывают в стенную нишу и оттуда доставляют в потайную комнату. Жертву туго прибинтовывают к решеткам кровати, затыкают марлей рот и осматривают, выбривают волосы на лобке и вокруг ануса, затем осмотр продолжает врач, вводя трубочку в задний проход, затем туго бинтуя член - таким образом, чтобы повязку можно было ослаблять или сжимать в зависимости от поведения пациента. Завершались фантазии всегда оргазмом мальчика. Однако они не всегда были так пассивны, фигурировали в них и связанные девушки в марлевых масках, задыхающиеся от ласк руки в резиновой перчатке, которая немилосердно не позволяет им кончать. Естественно, счастливым обладателем перчатки выступал сам Евгений, изводивший пуще всего блондинок.
     Но внешнего воздействия на судьбу нашего героя эти редкие подвиги воображения как будто не имели, как и некоторые другие, еще более эпизодические, эротические впечатления. К моменту встречи с Ирой он был лишен каких-то определенных сексуальных устремлений и уж точно не с ними связывал смысл своей жизни.
     Ира как будто мыслила сходным образом. Во всяком случае, их встречи долгое время носили платонический характер. Все ограничивалось общением, походами в кино и почти ежедневным кофейным ритуалом. Девушка, казалось, видела в Евгении кавалера в старинном смысле слова, остроумного собеседника и с присущим ей изяществом уклонялась от попыток дальнейшего сближения. Давая понять, что Евгений ей нравится, Ира в то же время показывала, что испытывает к нему слишком серьезные чувства, не вполне ясные, но уж точно исключающие романическое развитие событий. А сам он ценил в подруге прежде всего эти качества - полная свобода мыслей, ирония, ум и изящество.
     О сексе напрямую заговорила она сама:
     - Скажи, ты занимался любовью с девушкой? Извини за прямоту, просто любопытно. Ты знаешь, распространяться я не буду, но знать хотела бы.
     - Тогда откровенность за откровенность! - Ира кивнула, выражая безоговорочное согласие. - По-настоящему ни разу, и не считаю это недостатком.
     - Я бы тоже на твоем месте не стала. Я лично спала с двумя мужчинами, от одного из которых ни малейшего удовольствия не получила. Второй этот пробел восполнил, но чисто физиологически. Тем опыт и завершился. Дело все в том, чтобы понять, чего ждешь от любви... Ведь тело свое получит и в порядке самоудовлетворения, то же самое относится и к телу партнера, если ты подумал об альтруизме. Нет, самый акт - далеко не все... Я немало об этом подумала. Некоторые мои подружки вопрос для себя решили. Увы, про себя того же не скажу...
     И разговор угас так же внезапно, как завязался. Долгое время Ира к этой теме не возвращалась, не спешил и Евгений. Новый поворот совершился снова в кафе, за чашкой кофе.
     - Знаешь ли, - начала Ира, - может, главное удовольствие и состоит во власти над любимым человеком. Каждый отвечает за все действия другого. Вот мы с тобой потому и чужие друг другу люди, несмотря на все сходство характеров, что по существу боимся себя и друг друга. Да и всех остальных, наверное... Все должно происходить постепенно. Преодолеваются барьеры, и тогда любящие - одно. И наступает то счастье, о котором большинство не могут и мечтать.
     С этого момента началось сближение с Ирой, которому Евгений не противился, потому что давно о нем думал, ища в этой девушке что-то, чего не было в нем самом. И возраст ее, и умение самостоятельно мыслить, и склонность к первенству - все делало ее привлекательной и одновременно заставляло подчиняться ей.
     Поэтому Евгений принял не вполне естественное предложение переночевать несколько раз у подруги, когда ее родители были в отъезде. Ира сразу предупредила, что никакого секса быть не должно; просто ей хотелось с кем-то вроде него общаться, чтобы и самой не скучать, и сохранять, как она выражалась, чужие социальные навыки. Евгений ничего против не имел - попить кофе в по-настоящему уютной обстановке ему доводилось нечасто.
     Квартира подруги была обставлена весьма прилично и состояла из трех комнат. В гостиной стоял вместительный диван, где Евгению предстояло провести ночь. Впрочем, до этого они долго слушали музыку и болтали на отвлеченные темы. Ира первой завела разговор о любопытстве:
     - Может, интерес ко всему необычному коренится только в этом? Тебе, положим, занятно меня разгадать - что я такое и к чему стремлюсь? А потом, насмотревшись и решив, что все ясно, ты обратишься к поиску новых впечатлений... Или наш с тобой интерес друг к другу подразумевает нечто большее?
     Евгений всерьез обиделся:
     - По-моему, ты некоторые границы переходишь! Конечно, мы-то вполне бескорыстны, но подразумевать такого рода эксплуатацию - ничуть не по-джентльменски.
     - Прости, ты не совсем понял, - Ира налила ему еще кофе. - Я просто взяла пример. Речь не о нас двоих, а вообще о всякой паре. Многими управляет только прелесть новизны; это не секрет. Но есть и другие, более сложные мотивации. Если бы мы с тобой близко узнали друг друга - чего и пытаемся достичь - то поняли бы, чего в самом деле хотим от наших отношений. Понятно изъясняюсь?
     Евгению показалось, что скрытый смысл очевиден:
     - Ты ведешь к тому, что следует проникнуться мыслями друг друга, прежде чем вступать в серьезные отношения?
     - Ну ты загнул... - Ира едва не расхохоталась. - Да что такое эти "серьезные отношения?! Дело не в телесном аспекте, а совсем в другом - подходим ли мы для жизни вдвоем? А это не только постель, что легко доказать. Во-первых, смущение...
     - Это преодолимо, - без обиняков заметил Евгений.
     - И вправду? - Ира пристально посмотрела на него. - Скажи, ты мог бы раздеться передо мной?
     - Прямо сейчас? - почему-то он совсем не удивился.
     Ира спокойно кивнула:
     - Я могу... И давай попробуем. Так, по крайней мере, можно доказать, что мы кое-что друг о друге знаем и понимаем. А это уже смелый шаг...
     По ее сигналу Евгений расстегнул ремень, спустил брюки, снял рубаху, оставшись в одних трусах. Ира без улыбки наблюдала за ним, потом, опомнившись, занялась своим туалетом. Нижнее белье она сняла просто, без смущения, открыв крепко сбитое, загорелое тело с вполне убедительными формами. Насмешливый взгляд и необычность ситуации скорее препятствовали эрекции, чем способствовали ей. Ира хлопнула в ладоши:
     - Вот! Кое-чего мы добились... И не без пользы для обоих. Давай здесь так и ходить... А если холодно будет - домашние халаты найдутся. К сожительству можно приближаться и так. Хотя к сексуальной близости - запомни! - это нас еще не приближает.
     Евгений расценил весь спектакль поначалу как чудачество подруги, а потом почувствовал, что нагота помогает ему преодолеть скованность, быть в ее присутствии парадоксальным образом естественным. Немного спустя они уже болтали как ни в чем ни бывало, игнорируя отсутствие одежды. И Евгению эта новая форма сближения очень быстро понравилась. Теперь, приходя к Ире, он должен был раздеваться догола. Сама она тоже, хотя и не всегда, снимала одежду. Иногда замечала:
     - Ведь не обязательно пребывать нагими постоянно; это нужно для твоего же освобождения. И будучи открытым мне, как я открыта тебе, ты движешься к настоящей близости. - Или отделывалась еще чем-то в этом же роде.
     Однажды Евгений задержался в гостях на несколько дней, и тогда Ира предложила ему после занятий приступить к кухонной работе:
     - Я же не могу постоянно готовить, а ты вполне можешь делать то же, что и я. Чем не уравнивание полов?
     Под ее руководством, сопровождаемый тычками и шуточками, облаченный в один цветной фартук, Евгений изготовил довольно сносный обед, который Ира сочла возможным похвалить:
     - Для первого раза очень недурно. Теперь можешь этим заниматься и почаще - не только для расширения познаний.
     - А для чего же еще?
     - Глупый! Ведь, занимая женское, то есть мое, место, ты как бы сливаешься со мной; повторяя мои действия, ты идешь по моему пути. И тогда параллельные мыслительные процессы, может, сделают свое дело.
     Вечерние посиделки продолжались; правда, когда приходил кто-нибудь в гости, они одевались как обычно, хотя готовили оба по очереди (впрочем, очередь Евгения наступала все чаще). Некоторые однокурсники, считавшие себя всезнайками, рассуждали об их романе и его возможной продолжительности. Ира на этот слух отреагировала только жизнерадостным смехом; Евгений и вовсе не уделил ему внимания - оставшееся от их отношений время целиком поглощали занятия.
     А у его подруги возникла новая идея. Как-то раз, когда Евгений снова явился на ночлег, она завела разговор о темной и светлой сторонах жизни.
     - Ты, Женя, живешь сплошными праздниками. А в женской личине... Хотя и не обязательно в женской. Просто любовь - если уж говорить о любви - не одни объятия и поцелуи. Скорее это сочетание всего, "что и не снилось нашим мудрецам". Вот, к примеру, самые обыденные дела могут это продемонстрировать. Скажем, стирка...
     Евгений, как выяснилось, дома белье частенько стирал. Ира не слишком удивилась:
     - Раз так, мое белье выстирать будет не так трудно. Согласен?
     Он не сразу уразумел, а потом улыбнулся:
     - Ведь ты же не в домработницы меня принимаешь?
     - Речь идет о роли, если хочешь - о возможности взаимозамены. Если мы становимся одним целым, то мы абсолютно, совершенно на все готовы. Готовы и заменить друг друга - хотим мы того или нет...
     В итоге Евгений, в уже знакомом ему фартуке, оказался в ванной. И стирать ему пришлось не простыни, а трусики и комбинации подружки. На его смущенный взгляд Ира никак не отреагировала:
     - Я могла бы стирать твое собственное белье, но лучше, если ты сделаешь все сам. Для нас не должно быть тайн, не должно быть и грязи. Даже такая работа превращается в проявление интереса, в конечном счете - любви.
     К подобному выводу пришел и сам Евгений. Возня с интимными деталями туалета оказалась источником необычного возбуждения - скорее внутреннего, чем чисто сексуального. Стесняться и стыдиться действительно было нечего. Естественные женские выделения, пот, даже грязь - все это было действительно совершенно обычным, а для него и впрямь волнующим. Стирка стала своего рода стимулятором, это заметила и сама Ира, через пару недель сказавшая:
     - Ты этим слишком увлекаешься. Постираю я сама, а ты лучше мой полы.
     Впрочем, передвижение с тряпкой и шваброй в женском переднике оказалось ничуть не менее занимательным. Ира улыбалась, глядя на его старания, но в целом осталась довольна. Белье она некоторое время стирала сама, а потом стала вновь вызывать для этого Евгения. Если он и не оставался ночевать, то приходил по ее просьбе (или скорее приказу) только для исполнения поручений. И такая самоотдача находила в его душе отклик, ведь воля любимого человека и стремление к подлинному единению с ним были важнее сиюминутных меркантильных соображений. Так уж он был устроен, так понимал простые в сущности речи подруги... И скорее всего был прав.
     Ира заходила все дальше в своем стремлении к взаимному сближению без близости. Однажды она заявила, что смена ролей зашла уже достаточно далеко. Теперь они могут ходить одетыми... используя гардероб партнера. Евгений поначалу воспринял это предложение крайне сдержанно:
     - Я все-таки не сексуальное меньшинство...
     - Никто и не сомневается! Дело в другом: мы меняемся местами и доказываем свою адекватность. Послушайся меня - и, может быть, чего-нибудь достигнешь...
     Евгений и в самом деле ничего не терял от переоблачения. Ведь увидеть его могла только Ира, и так о нем все узнавшая. Потому он с готовностью проследовал в спальню подруги, где она выбрала для него бюстгальтер, трусики и короткий халат. Все вещи подошли, хотя и с трудом - все-таки размеры различались. Ира же оказалась в его рубахе, трусах и джинсах. Ее, как ни странно, это не испортило, только добавило фигуре какое-то особое очарование.
     Первое время передвижение в женской одежде вызывало у Евгения частую эрекцию. Ира на это демонстративно не обращала внимания, хотя и сама подчас неровно дышала в его одежде. Затем привычка возобладала. Ира постановила, что в квартире они должны одеваться только так. Никаких дополнительных средств она не использовала: ни макияжа, ни прически, ни подкладок в лифчик. Достаточно было и одежды. Евгений со временем почувствовал комфорт от смены обликов. Он нисколько не становился Ирой, надевая ее одежду. Он просто чуть больше делался собой, подчиняясь подруге, связывая свою жизнь с ее волей. Нечто подобное чувствовала, по ее словам, и Ира:
     - Мы вроде как едины, как одно целое. И узнавая друг друга, делаем себя по-настоящему способными отдавать и отдаваться... Как же это здорово...
     Выполняя женскую работу в женской одежде, Евгений склонен был разделять ее чувства. Но мужское начало брало свое: неоднократно, когда Ира, поручив ему какие-то дела, уходила по своим, он занимался самоудовлетворением - с огромным эффектом. Кроме того, у родителей Иры (а может, у нее самой?) была немалая коллекция порнофильмов, многие из которых были действительно сексуальны, в отличие от той немецко-шведской дешевки, по которой Евгений ранее составил себе представление о порно.
     Однажды вечером Ира предложила посмотреть один из фильмов вместе; это был, кажется, "Шок" Майкла Нинна, которым она недавно пополнила свою видеотеку. Они уселись на диван в полумраке, фильм начался, и Евгений, который практически не мог сдержаться, попытался обнять подружку.
     - Нет, дорогой мой, еще не сейчас! Давай сделаем вот что. Ты ласкай себя, а я - себя. Я хочу видеть, хочу знать, как ты это делаешь. А ты хочешь знать это обо мне... И все получится прекрасно!
     Нерешительность Евгения преодолела ее рука, нежно проведшая по надетым на нем трусикам и раздвинувшая его бедра. Действительно, такой способ разрядить ситуацию ему в голову не приходил. А рядом Ира уже поглаживала свой половой орган, тяжело дыша и ухитряясь наблюдать за соседом. Евгений медленно вынул член и начал совершать движения рукой.
     - Помедленнее... - попросила Ира. - Давай сделаем это вместе...
     Они действительно кончили одновременно под аккомпанемент сладострастных стонов красавицы из фильма. Потом продолжили просмотр, пока не возбудились вновь, и повторили совместную мастурбацию. Евгений оценил всю прелесть этого спектакля и находился под впечатлением даже тогда, когда Ира принесла фотоаппарат и начала его фотографировать - на память о незабываемом вечере. Потом она отправилась к себе, предложив и ему вздремнуть.
     А Евгений уснул не сразу. Сначала его мучили сомнения - правильно ли то, что они делали. Ведь это казалось противоестественным и даже... Но потом понял - все было правильно, поскольку соответствовало поставленным ими целям. Ведь взаимное сближение достигло высшей отметки, дальше могло быть, казалось, только полное единение. Их мысли, чувства, желания совпадали и все шло прекрасно.
     Но Ире и это показалось недостаточным. За завтраком она заметила:
     - Это лишь начало пути. Мы знаем почти все друг о друге и почти ничего о самих себе. Кроме того, что хотим быть вместе. Но ведь для этого что-то нужно сделать, чего-то добиться... И путь предстоит долгий...


История вторая
ОБЩЕЖИТИЕ


     Через неделю после этого события Ира пригласила Евгения на небольшое торжество в общежитие, к своей подруге.
     - Она будет совсем не против. Только приготовься к некоторым странностям. Вика - девушка не вполне обычная, может, даже нервического темперамента. Но тебе будет интересно с ней познакомиться.
     - С удовольствием. Подарок принести?
     - Бутылку вина, если хочешь, желательно подороже. Там, кстати, можешь и переночевать - крыло еще не заселили, только пару комнат, поэтому соседей и коменданта можно не опасаться.
     - Ну, это проблемой не будет. Отец на месяц уехал, так что дома можно и вовсе не появляться.
     - Как мило все складывается! - Ира прямо просияла. - Потом можно будет отправиться еще кое-куда. Ты помнишь о нашем уговоре?
     - О каком именно?
     - О том, что мы решили насчет нас с тобой, наших оптимальных отношений. Тебе еще многое нужно понять, чтобы освоиться с ролью. Ведь жизнь - не такая уж игра, все как по нотам никогда не выходит. Чтобы наилучшим образом соединить наши судьбы, нужно знать, на что мы способны, знать все, чего можно ждать друг от друга, и принимать это... Ну ладно, пока.
     Следующим вечером Евгений прошел в незаметную проходную четырехэтажного здания, где недавно завершился ремонт. Тетка на проходной махнула ему рукой, и он поднялся по грязновато окрашенной лестнице на третий этаж. Там было темно, только в конце коридора блестело светлое пятно.
     Это была дверь единственной обитаемой комнаты - достаточно большой, с тремя кроватями, недурно для общаги обставленной: два шкафа, прикроватная тумбочка, красивое зеркало, окно закрыто тяжелой дорогой занавесью.
     В комнате были три девушки; две из них - несколько старше Евгения. Самая высокая - темноволосая и худая, с тонкими, как и сказала Ира, истеричными чертами лица, поднялась навстречу:
     - Ты - Евгений, как я понимаю? А я - Вика.
     - Тогда поздравляю!
     Гость вручил ей принесенную бутылку, которую девушка чуть растерянно приняла:
     - Ах да... Очень мило! Ира сейчас подойдет, да и мой приятель еще должен явиться. А пока вот мы ждем. Познакомься - Лена и Юля, мои подружки и соседки.
     Первая из девушек выделялась красотой юного загорелого тела, вторая - чуть бледнее - впечатляла более чем зрелым сложением.
     - Давай на ты! - заявила Лена. И когда Евгений кивнул, продолжила: - Давно с Ирой знакомы?
     - Ну, встречаться начали сразу после ее восстановления. Так и общаемся.
     - Она очень интересная девушка, и о тебе много рассказывала. Не скрою, угодить ей трудновато. - Вика улыбнулась: - Но от тебя, как бы это сказать, Ира многого ждет. А нам она эти ожидания доверяет. Так что мы тоже в курсе.
     Евгений был несколько удивлен такой откровенностью и, чтобы скрыть неловкость, предложил выпить за знакомство:
     - Да, только твой подарок пока постоит, а мы выпьем из наших запасов. - Вика отошла к шкафу, повернулась к столу спиной, наполнила четыре бокала и вернулась с маленьким подносом:
     - Закусывать пока не будем, попозже сервируем, ладно? - она протянула Евгению стакан. - За встречу!
     Девушки почти тотчас осушили свои стаканы, и Евгений последовал их примеру. Ему тут же налили еще:
     - Мы выпили по бокалу без тебя, так что это штрафной. А больше до прихода Иры не будем - она пьяных не любит, - расхохоталась Юля. - Ну же, пей!
     После двух бокалов у Евгения зашумело в голове.
     - Чем это вы меня угостили? Пожалуй, крепковато.
     - Что ты! Обычное сухое, - уверила Вика. - Вот я, когда злоупотребляла...
     И она начала рассказывать длинную историю из своего прошлого, когда она не могла достигнуть душевного равновесия и забывала об этом с помощью вина. Лена и Юля не очень-то прислушивались, общались больше друг с другом. Евгений с удивлением заметил, что рука старшей девушки оказалась под юбкой младшей и совершала там энергичные движения, которым Лена отдавалась, полузакрыв глаза. Евгений открыл было рот, но не смог произнести ни звука: язык будто одеревенел, а глаза слипались. Он обнаружил, что не может держать голову прямо; все вокруг скрывал какой-то туман. Евгений пошатнулся и упал ничком на кровать...
     ...Очнулся он довольно скоро; по крайней мере, в комнате еще горел свет. Жутко болела голова, чувствовалось и еще какое-то неудобство. Постепенно Евгений начал осознавать, где находится, но принять это положение некоторое время не мог.
     Абсолютно нагой, он лежал у окна, возле батареи, на матрасе. Рот был заклеен большим куском пластыря, а запястья и лодыжки туго стянуты веревками. Еще две стягивали плечи и колени, так что пошевелиться он практически не мог. Однако движения глаз и головы были замечены хозяйками комнаты, как ни в чем ни бывало потягивавшим вино все на тех же местах. Только блузки Лена и Юля уже сбросили: немало ласк, вероятно, было позади. Вика встала, и держа что-то в руках, подошла к нему:
     - Слушай внимательно, поскольку повторять не буду. В знак согласия будешь кивать. Других знаков, думаю, не понадобится. Так вот... Ира передала нам вот это. - Тут она показала фотографии, на которых Евгений был запечатлен голым и в женском белье. - Она дала право использовать их как угодно. И хотела бы, чтобы ты смог пройти своего рода тест. Но для него нужна храбрость, и это как бы дополнительный стимул для тебя, чтобы пройти испытание и чуть приблизиться к ней. Мы хотели бы расклеить фото на улицах и в институте. Но можем вернуть, если некоторое время ты будешь подчиняться нашим приказам - подчеркиваю - всем. Время не ограничено, но оно не будет слишком долгим. А тебе не будет причинено никаких значительных увечий. Обдумай это! - И через пару секунд: - Согласен?
     Евгений замер: с одной стороны, скучное существование и огласка, может быть, позор, с другой стороны - Ира, их уговор, стремление к поиску и так далее. Он кивнул.
     - Ты клянешься? - Снова кивок. - Очень хорошо. Тогда дальше. Ты забудешь на время свое имя и будешь нашей вещью, единственная цель которой - исполнение нашей воли. Есть будешь из этой миски, справлять нужду в этот горшок - туалет и посуда для хозяек. Подмываться будешь в тазике - ванная не для тебя!
     Она указала на стоявшие рядом предметы, затем достала из-за спины ошейник, закрепила его на шее Евгения и пристегнула поводком к батарее, пояснив:
     - Твоя единственная одежда. Перемещаться только на четвереньках. Кстати, никто тебя здесь не увидит и не услышит - здание пустует, даже контролерша с проходной ушла в отпуск. Будешь послушной вещью - не пожалеешь, за все провинности будешь наказан. Понял?
     Выражением его глаз Вика была удовлетворена и добавила:
     - Без приказа ты не смеешь разговаривать с нами. А сейчас поцелуй ножку госпожи!
     Она сорвала с него пластырь и подсунула носик своей туфельки. Евгений нерешительно прикоснулся к нему губами:
     - Целуй значит вылизывай! Чтобы блестело! Губами обхвати всю туфельку и лижи языком. Лена, Юля! Попробуйте и вы.
     Еще две туфельки заменили первую во рту Евгения. За эти мгновения рой мыслей пронесся в его голове. Это унижение оказалось необходимой частью того, о чем говорила Ира - урока самоотдачи, несение любимому счастья через посредство всего. И какая малая цена оплачивается за это - всего лишь повиновение! Если бы он попробовал освободиться, мог бы попасть лишь в мелкие бытовые неприятности, а так оказался в сложной, подлинно серьезной ситуации, предполагающей осознанный выбор и готовность принять его последствия.
     От веревок его пока не освободили; Евгений так и остался лежать в темноте, ожидая развития событий. Утром веревки сняла Вика, перечислив его основные поручения:
     - Приготовь простой завтрак: яичница, сок, а я за тобой понаблюдаю. Иди к плите!
     Евгений попытался встать, но тут же его сбили с ног:
     - Забываешься, вещь! Вечером будешь наказан! На четвереньках, помедленнее.
     Вика села ему на спину, взяла поводок в руки и заставила отвезти себя на кухню. Там она наблюдала за его действиями у плиты, сделала несколько замечаний, но в целом осталась довольна:
     - На обед приготовишь суп попроще, картошку с овощами, чай. К ужину что-нибудь куплю; там и разберемся. Не забудь вымыть полы здесь и в коридоре!
     В комнате их ждали Лена и Юля. Они отведали приготовленную Евгением яичницу, нашли ее слегка пересоленной, за что наградили "вещь" несколькими легкими пинками. Остатки яичницы были стряхнуты в миску на полу, и Евгений должен был съесть их без помощи рук. За его неловкими попытками наблюдали все три девушки, давая ироничные советы:
     - Хватай крепче! И челюсти сожми - опять упустишь... Это же яичница, а не яйца!
     Потом Евгений убрал и вымыл посуду. Когда тарелки были расставлены по местам, ему позволили сходить в туалет. Пришлось усаживаться на горшок на глазах у трех хозяек. Это было крайне стеснительно и вызвало эрекцию, на что Юля заметила:
     - Нехорошо, если вещь считает хозяек равными себе. За это следует наказать! Но давай же быстрее!
     Естественная надобность возобладала над смущением, и его горшок вскоре наполнился. Евгения тут же заставили вынести его, посмеиваясь над неуклюжими попытками удержаться на коленях и не выпустить горшок из рук. Но затем они занялись своими делами: Вика тут же ушла, Лена и Юля собирались готовиться к занятиям.
     У них тоже нашлись задания для Евгения. Юля спустила хлопчатобумажные трусики и, оглядев их, протянула Евгению:
     - В шкафу на нижней полке таз с бельем. Ты должен выстирать его сегодня же, и это тоже. - Она пояснила Лене: - Ночью опять кровь пошла! Цикл, что поделаешь...
     В ванной Евгений провел значительную часть дня, потом приготовил обед, вымыл полы. Вечером вернулась Вика, глянула на развешанное белье и крикнула:
     - Вещь! - Евгений откликнулся не сразу, и ее голос стал совсем угрожающим. - Как ты выстирал мою блузку! На ней же пятно... Девочки, сегодня вещь нужно примерно наказать.
     Они посовещались и решили устроить это сразу после ужина, когда Евгений прибрался в комнате. Для начала ему заткнули рот трусиками Юли, на которых снова была кровь. Затем Евгения подтащили к кровати, уложив голову и грудь на матрас. Сверху на плечи ему уселась Лена, и он впервые почувствовал неприятный страх - на что способны три повелительницы?! Вика оценивающе осмотрела его ягодицы, раздвинула их, несколько раз шлепнула рукой, затем села рядом на маленькую скамеечку:
     - Я начну, так как опыт у меня побольше. Сегодня вещь будет наказана впервые, но у нее так много проступков, что никаких послаблений быть не может. Я не буду перечислять их и разбирать... Вещь, слышишь? - Евгений с трудом кивнул. - Твоя боль будет прежде всего знаком подчинения. Ты наказан не за вину, а по желанию хозяек. Так и должно поступать с вещью. Усвоил?
     Вика продемонстрировала Евгению орудие наказания - ремень - и начала методично охаживать его ягодицы. Боль пришла сразу же - всерьез Евгения никогда не пороли. Но ни закричать, ни вырваться он не мог - запястья рук удерживала все та же Лена. Потом Вику сменила Юля; изменился ритм ударов и их сила, хотя несколько раз боль была поистине мучительной. Лена от своего права отказалась, сказав, что для начала вещь достаточно наказана. Кляп изо рта Евгения вынули и заставили поцеловать ремень, на котором были несколько капелек его собственной крови.
     Но события вечера на этом не завершились. Вика заявила, что вещь получила удовольствие от внимания хозяек, а сами они только уделили вещи свое время.
     - Пришло время расплачиваться, - с этими словами Евгения перевернули на спину (ноги его опирались на пол), и Вика уселась ему на лицо. - Можешь начинать.
     Ее поросшая волосами щель оказалась отнюдь не маленькой и всерьез мешала Евгению дышать. Он начал совершать движения языком наугад, поскольку не имел такого опыта ни разу. Девушка руководила его попытками, отдавая приказы:
     - Так, чуть выше! Теперь хорошо... Продолжай! - Евгений нащупал то место, где половые губы обнажали клитор и занялся им по-настоящему. Вика постанывала, а затем бурно кончила: ее влага показалась Евгению очень приятной на вкус - ведь следовало вылизать орган хозяйки досуха, что чуть не привело к повторному оргазму.
     Затем Лена и Юля тоже воспользовались своими правами. Когда пышные бедра второй из них сжали его голову, Евгений почувствовал, что задыхается. Он сделал попытку высвободиться, но получил сильный удар в лицо: "Продолжай лизать, живее!" Оргазм Юли был спокойным, но продолжительным, а от выделенного ею сока "вещь" чуть не захлебнулась. После этого удовлетворение младшей из подружек было уже трудной работой, но одеревеневшим языком Евгений довел ее до конца, и сам чувствуя небывалое возбуждение.
     Эрекция была замечена, но удовлетворить желание хозяйки не позволили. Руки и ноги вещи были на ночь связаны, ошейник привязан к батарее, и после этого Вика улеглась спать.
     Но Лена и Юля еще не получили всего, чего хотели. Они с исступлением принялись ласкать друг друга. Начала действовать Лена, с наслаждением сосавшая пышную грудь старшей подруги, а затем переключившаяся на половую щель. То, что Евгений с напряженным членом наблюдал за их игрищами, явно подстегивало лесбиянок. Обе кончили не один раз, его член уже болел от непрерывной эрекции и в конце концов стал совсем вялым. Евгению очень хотелось в туалет, и он с трудом попытался вскарабкаться на горшок.
     Лена и Юля с интересом наблюдали за его попытками, потом старшая проговорила:
     - Так и быть, я тебя развяжу. Но сначала мне самой надо в туалет. Пойдем-ка...
     Юля привязала Евгения за дверью туалета, вошла туда. Пописав, она расставила ноги:
     - Подмой меня, да поживее! Тогда позволю и тебе облегчиться.
     Он медленно подполз к расставленным ногам, нерешительно высунул язык и смахнул немногие капли, оставшиеся на волосках в интимном месте. На вкус моча оказалась не очень противной, только очень острой и соленой. Юля осталась довольна и протянула Евгению его горшок. После этого ему наконец позволили улечься.
     Наутро он проснулся от сильного удара по плечу.
     - Пора за работу! - скомандовала Вика. - А за опоздание с завтраком будешь наказан. И вечером, и сейчас же.
     Действительно, порция Евгения в то утро была невелика. Зато ему позволили вылизать пальчики хозяек, запачканные после еды. И это ощущение, вроде бы унизительное, было также знаком сближения и приносило какое-то примитивное удовольствие. После этого и мытье посуды, и уборка обретали тайный смысл - самоотдача приближалась к пределу и превращалась в нечто высшее. Вика, казалось, поняла это:
     - Ведь тебе нравится, происходящее, вещь? Ира так и предполагала. У тебя неплохие задатки. Их нужно только развить...
     "Развитием" занялись вечером. Сначала Вика приказала "вещи" мастурбировать, одновременно вылизывая пальчики ее ног. Когда Евгений кончил (а произошло это на удивление быстро), настало время наказаний. Из-за кроватей была извлечена скамеечка, поперек которой хозяйки его и уложили, туго прикрутив спину веревкой. В этой позе, со вздернутой вверх задницей, Евгений оставался, пока Вика перечисляла, за что он будет наказан. Кляп девушки решили не использовали, просто включили погромче музыку: их жертве не запрещалось плакать и умолять о прощении, но за каждую попытку вырваться будут назначены дополнительные удары. После этого хозяйки начали, бросив жребий. Лена сразу же предложила разнообразить наказание: она взяла ремень и, охаживая им задницу "вещи", другой рукой, облаченной в резиновую перчатку, методично ласкала пенис Евгения.
     - Я полагаю, - пояснила она подружкам, - что вещь можно выдрессировать, чтобы член стоял не все время, а возбуждение приходило только во время наказания. Это и интересно, и полезно для всех. Вот так! - и она нанесла ремнем особенно сильный удар.
     Вика и Юля примеру подружки не последовали, продолжив экзекуцию традиционными методами. Евгений, сначала просто шокированный собственным унижением, почувствовал настоящую боль от использованной Юлей деревянной линейки, и чуть не опрокинул скамью, за что получил десяток дополнительных ударов. Больше он не вырывался.
     Слезы начали течь непроизвольно, потом он умолял пощадить его, и наконец девушки смилостивились и отвязали вещь. Затем Вика отвела его на поводке к матрасу у окна и уложила, не забыв протереть раны спиртом.
     - Тебе нужно завтра быть в форме, а свое заслуженное наказание вещь уже получила. Не вздумай проспать!
     Евгений постарался не разочаровывать хозяек, и наказание следующего вечера показалось ему совсем легким. Впрочем, рот ему на сей раз заклеили и к скамейке прикрутили потуже - выражения глаз и слез вещи хозяйкам показалось вполне достаточно. На ночь ему снова пришлось удовлетворить всех троих, но обретенный опыт помог Евгению с честью справиться с этим делом: Лена, очень довольная, даже поднесла ему шоколадную конфету, зажатую между пальцами ноги. Затем вещи позволили подмыться в ее тазике и улечься спать, предварительно связав.
     Так прошли еще несколько дней, отмеченные все тем же непрестанным трудом и возбуждающими экзекуциями. Евгений начал к ним привыкать и получать удовольствие, думая о задаче, предложенной Ирой, и упиваясь своей силой в ее исполнении. Впрочем, когда наказание вновь показалось особенно сильным (Лена теперь отказалась от своей дрессировки, ужесточив удары), а раны не были обработаны, он долго лежал во тьме и плакал, пытаясь заснуть. Но заметив это, Вика встала, принесла вещи таблетку аспирина и позволила заняться самоудовлетворением.
     На следующее утро Евгения отвязали и, как обычно, накормили. Однако стакан воды поднесен не был, а спрашивать он не мог - не в том находился положении. Жажда начинала мучить юношу, но ни одна из повелительниц об этом как будто не думала. К обеду в комнате оставались Лена и Юля, занятые как будто своими делами и обращавшиеся к Евгению с редкими приказами, после исполнения которых он должен был возвращаться на свой коврик. Однако девушки постепенно начали поглядывать на него с интересом. И к моменту прихода Вики этот интерес достиг пика.
     Та принесла несколько бутылок с газированной водой, и хозяйки принялись наперебой утолять жажду, что было как нельзя кстати в жаркий день. Немного спустя Вика заметила:
     - Мне кажется, наша вещь тоже не против попить. Увы, для нее я покупать ничего не собиралась. Но можно что-нибудь придумать... - С этими словами она достала из стенного шкафчика небольшой туалетный горшок. - Кто-нибудь хочет помочь?
     - Да, пожалуй, я его выручу, - спустив трусики, Лена тут же уселась на горшок, и биение тонкой струйки о пластиковые стенки нарушило тишину. - Чересчур много газировки, - пояснила она, глядя прямо на Евгения.
     - Пожалуйста, угощайся, - Вика подвинула горшок в его сторону. - Там, правда, весьма жидковато, но как раз то, что нужно. Не бойся, это не вредно, не отравишься...
     Все трое захохотали. А Евгений, понимая, что выхода у него нет, не мог решиться глотать мочу. Однако другой жидкости он получить не мог, а о лечебных свойствах урины был осведомлен. Да и страсть его к повиновению еще не иссякла.
     - Что же, не станешь? - поинтересовалась Лена через десять минут. - Тогда выливаю, и все дела, если пить не хочешь.
     Однако взгляд Евгения был достаточно красноречив.
     - Тогда ползи!
     На четвереньках он приблизился к горшку и нагнулся над озерцом желтоватой влаги... На вкус моча, капельки которой он слизывал между ног Юли не так давно, была гораздо острее этой. Однако жажду утолить удалось, и он выпил большую часть содержимого горшка.
     - Теперь вылижи дочиста, если хочешь получить еще! И благодари... - Евгений выполнил приказ и нежно коснулся языком больших пальцев Лены, которая возвышалась в этот момент подобно дочери викингов, поражая спокойствием и уверенностью в себе. Именно это, как осознал Евгений, и подчинило его девушкам. И еще звериная грация, присущая всем трем, некое ощущение полноты жизни, недоступное до сих пор ему самому.
     Следующей горшок заполнила Вика, приказав вылизать ее дырочку досуха. Затем она милостиво придвинула горшок к батарее, сопроводив это действие словами: "Теперь за хорошее поведение будешь получать питье. Другим тебе не стоит баловаться - привыкай! Кстати, теплая немножко вкуснее. Говорю, поскольку знаю..."
     Евгений не заставил повторять урок дважды. Вымыв ночью свой горшок, он получил порцию мочи уже от Юли, которая не воздержалась от иронии:
     - Жаль, золотой дождь нельзя устроить. Впрочем, моя влага немного густовата для этого. Зато сытно...
     Через день, когда Евгений привык к питьевой диете (урину, несмотря на приказание Вики, иногда перемежали более привычными напитками), его ожидало очередное испытание. Наутро он получил стакан с водой, но никакой пищи. Он занимался домашними делами, испытывая постоянный голод, но и в обед повторилось то же самое. Девушки спокойно взирали на его мучения и только добавляли дел; пиком стало приготовление обеда, ни к одной крошке которого "вещи" не было позволено притронуться. На его попытку возразить Вика отреагировала молниеносно: вскочила с дивана, ударом каблука пониже колена сбила с ног и проговорила: "Вечером будешь наказан! Или мы сделаем все, что обещали... Так что лучше утихомирься и поцелуй ножку..." После чего темноволосая мучительница успокоилась и вернулась к своим делам.
     Потом девушки уселись обедать, Евгений наблюдал за ними со своего коврика. Но Юля с нехорошей улыбкой спохватилась:
     - Вещь тоже должна поесть. Она не очень хорошо ведет себя, но получит пищу, не так ли?
     - И верно, - Вика повернулась к Евгению: - Ну-ка, принеси сюда горшок! Подчиниться!
     Евгений уже догадывался, что последует сейчас, но приказ исполнил. Фантазия девушек его уже заворожила и подчинила себе. Следуя за ними, он каждую минуту открывал какую-то новую грань в мире и самом себе. И поэтому совсем не удивился, когда Вика поинтересовалась:
     - Раз нашу жидкость вещь уже пробовала, почему бы не приучить ее и к более вещественной нашей части. Никто не хочет?
     - У меня, кажется, сегодня подходящий стул, - заметила Лена. - Но раз ты предложила, начни сама...
     Вика тут же уселась на пустой горшок и почти тотчас раздался характерный звук.
     - Не бойся, питаться этим постоянно тебе не придется. Но попробовать необходимо. К копрофагии тебя никто не приучает, это нам неинтересно, как и травить тебя. Все абсолютно здоровы. Но проверить твое повиновение необходимо. Вещь должна любить даже отходы своих хозяек. В этом смысл наших взаимоотношений. Не получишь еды, пока не попробуешь. А обед сегодня действительно вкусен.
     И девушки принялись за еду, не переставая обсуждать, когда же их "вещь" последует совету. Юля дошла до того, что даже протянула Евгению ложечку: "Пока мухи не завелись! Глотай же скорее, дурак!"
     Он, конечно, некоторое время боролся с отвращением, но вскоре переступил через это, казавшееся таким давним и чужим, чувство. Первый глоток дался с огромным трудом; его чуть не вырвало, но угрожающих взглядов было достаточно, чтобы он продолжал бороться со следующим, еще чуть теплым кусочком.
     - Достаточно! - заявила Вика. - Надеюсь, было вкусно?
     Он кивнул.
     - Теперь отправляйся и вымой горшок, а я положу тебе твою порцию. Хотя дерьмо хозяйки - достойный деликатес.
     Это блюдо вошло в его рацион достаточно прочно. Та из хозяек, которая чувствовала в том потребность, какала в белый горшочек утром, и "вещь" должна была начать с пробы свой день. Вечером, при желании девушек, к ужину он получал тот же десерт - в количестве символическом, но вполне достаточном, чтобы вызвать омерзение и ощущение того, что он - вещь, находящаяся в чужой власти.
     Вечерние наказания повторялись ежедневно. Теперь пороли за малейшую, даже кажущуюся провинность - дерзкий взгляд, изданный не вовремя шум, неудачную стряпню и так далее... У каждой из девушек уже появилось свое любимое орудие - Юля действовала длинной линейкой, оставлявшей широкие красные полосы на спине; Лена обходилась традиционным ремнем, никогда, впрочем, не доводя ягодицы жертвы до синевы; Вика действовала своим хлыстом сильнее обеих подружек. Впрочем, сидеть Евгению приходилось редко, и боли он почти не ощущал, занятый удовлетворением бытовых пожеланий своих хозяек.
     Однажды утром ему не позволили стать за плиту. Вика и Лена испекли приятно пахнувший пирог и сделали кое-какие дополнительные приготовления.
     - Конечно, вещь, у нас сегодня гость. Но пусть он останется для тебя сюрпризом. - Девушки засмеялись.
     Вечером они заклеили рот Евгения пластырем, завязали глаза и туго стянули его руки веревкой за спиной, укоротили поводок до предела, так что приходилось оставаться в полусидячем положении, прислонившись к батарее.
     - Не забудь о повиновении, - заметила Вика. - Ира правильно говорила, что ты справишься. Оставайся вещью и - все будет прекрасно!
     Вечером в коридоре послышались голоса, вошли девушки, сопровождаемые молодым человеком, которого Вика называла Вадиком.
     - И где эта ваша вещь? А, вот она! Я думал, что вы меня разыгрываете, а это серьезно.
     Повязку с глаз Евгения скоро сорвали, и он увидел широкоплечего блондина, обнимавшего Вику и забавлявшего своими шуточками подружек.
     - Ты что, кайф от этого ловишь, да? - ухмыльнулся он, глядя на юношу.
     - Во-первых, у вещи кляп во рту, - улыбнулась Вика, - а во-вторых, ей запрещено разговаривать без особых условий, которых сейчас нет. Кроме того, тебе, Вадик, всего не понять. А вещь понимает... Она у нас одаренная.
     Принялись за еду, почти не обращая на Евгения внимания. Немного выпили, произнося обычные тосты; тамадой чаще всего выступала Вика. Потом Лена и Юля собрались "прогуляться".
     - Часика через три придем... Вы тут пока поразвлекитесь.
     Когда дверь за ними захлопнулась, Вика соизволила обратиться к Евгению:
     - Сейчас тебе придется показать гостю, что ты умеешь! Ведь это забавно, а, Вадик? - Блондин нерешительно кивнул. - Впрочем, можешь полюбоваться пока. Вопросов не задавай. В присутствии вещи все равно не отвечу. К ноге! - скомандовала она.
     Евгений подполз на коленях к повелительнице, получил пинок ногой за медлительность. Ему было приказано целовать туфельки госпожи, затем разуть ее и покрывать поцелуями ножки. Вика при этом шевелила пальчиками, получая явное удовольствие. Она дала знак перебираться повыше... вот уже и колени...
     - Ну хватит! - прикрикнула она. - А то привыкнешь к сладенькому. Тебе пора попить. А гостю как раз стоит сходить в туалет.
     - Ты думаешь... - с сомнением глянул на нее Вадик. - Это как-то чересчур.
     - Вещь прекрасно освоила это питье; ей и кал кажется очень вкусным, ведь так? - Евгений кивнул. - Вот так. Подползи и помоги гостю облегчиться. Без рук! Зубами...
      Руки Вадика потянулись к ширинке, но по знаку подруги он оставил всю работу "вещи". Евгений потянулся губами к брюкам, языком подцепил молнию, сжал ее зубами, расстегнул. Член Вадима топорщился, но эрекция не была предельной: все-таки шампанского выпил гость не мало. Евгений аккуратно, стараясь не зацепить член, спустил с гостя брюки, и перед глазами его закачался половой орган - средних размеров, насколько он понимал. Евгению пришло в голову, что, кроме редких визитов в ненавистную мужскую баню и случайных наблюдений, он впервые видит мужской пенис так близко. И теперь он еще больше приблизится.
     - Открой рот! Вадик, ты можешь пописать на вещь и прямо в нее. Вещь потом приберется, - злорадно улыбнулась Вика.
     Ее любовник некоторое время не мог настроиться; тем неожиданнее оказалась тонкая струйка, ударившая прямо в рот Евгению. Рот наполнился влагой, в которой ощущался легкий привкус шампанского. Однако вскоре это Вадиму надоело, и он описал волосы и глаза "вещи". Струйка, не утихая, била еще некоторое время, и все тело Евгения получило свою долю мужской мочи.
     Завершив ритуал, Вадик не спешил застегивать брюки: "Слизни-ка, чтоб ни капельки не осталось!" Евгений вновь приблизился к члену, провел языком по крайней плоти, подхватив повисшую на ней каплю влаги. От этого оба возбудились: член Вадима стоял как кол, Евгений тоже ощутил, что его орган не остался неподвижным.
     - Смотри-ка, даже вещь хочет! - рассмеялась Вика, хладнокровно наблюдала за этой сценой. - Вадик, давай пойдем в койку! Пусть вещь посмотрит на наши с тобой игры.
     Они тут же разоблачились; ладно скроенное, атлетическое тело Вадима прекрасно гармонировало с ширококостной, но изящной фигурой Вики. Блондин долго ласкал грудь подруги - сначала пальцами, потом языком. Затем он спустился пониже, провел членом по бедрам девушки. Она тяжело дышала и явно исходила соком от возбуждения. Протяжный стон, раздавшийся, когда Вадик вошел в нее, только подтвердил это. Но через минуту Вика будто очнулась:
     - О...ох, Вадик, пусть вещь лижет нам ноги! Живее! И не забывай, что ног четыре, чтобы каждая получила свое.
     Евгений стал на четвереньки возле изножия кровати и вылизывал пальчики Вики, которых уже касался, и Вадика - новое для него ощущение. Ноги любовника были не вполне свежими, но Евгений исполнял приказ; в этом повиновении он видел не меньшее удовольствие, чем в самоудовлетворении. Так он помогал другим людям, отдавая себя целиком. Кроме того, не забывал он и о словах Иры. Как давно это было!
     Вдруг он ощутил сильный толчок прямо в лицо:
     - Ты что это? Надо же, к члену тянется, когда мы еще не кончили. Руки за спину!
     Евгений выполнил приказ и продолжал ласкать удовлетворявшую друг друга парочку. Немного спустя Вадик шумно кончил, почти сразу же погрузилась в пучину оргазма и Вика. Они не позволили Евгению прекратить ласки даже тогда, когда улеглись рядом, отдыхая. Однако это показалось Вике однообразным:
     - Пусть вещь поласкает свой орган; это может показаться забавным, правда? - Вадик согласился.
     Евгению было приказано принять позу, оставлявшую открытой все движения рук, и приступать к делу. Он истово схватил истомленный член, опустил крайнюю плоть...
     - Медленнее! А то получишь кнута...
     Вверх, вниз, вверх-вниз... Пять пальцев на члене; другие пять гладят чувствительные яички. В общем, оргазм пришел очень скоро. Облегчение Евгения было неимоверным, взгляд на член Вадима показал, что гость оценил спектакль. А собственный член юноши вновь рвался вверх... Однако повторить представление ему не позволили: Вика потребовала продолжать ласки ног во время второго совместного акта. Затем любовники еще немного отдохнули и Вадим стал собираться.
     - Честное слово, пора! До скорой встречи. Твоя вещь очень удобна в использовании. Надеюсь, ты еще будешь ее применять.
     - Очень жаль, но вещь у меня временно. Так что ты, может быть, с ней больше не встретишься. Однако помни, что ты обещал не упоминать о ее существовании.
     - Нем, совершенно нем! - поцеловав подругу, Вадик ушел.
     Вика тут же приказала "вещи" прибраться в комнате. Но сначала Евгений должен был вымыть в ванной хозяйку и вымыться в особом тазике сам. Сам банный ритуал происходил без его участия; он просто должен был наблюдать, изнывая от возбуждения, как Вика намыливает свои сокровища, как раздвигаются ее ягодицы, как свободно гуляет в письке палец и как гладит клитор нежная ручка. Поскольку Евгений еще раз прикоснулся к своему пенису, сразу же после ванны руки его были стянуты за спиной: "Теперь и есть так будешь!" Действительно, ужин был подан в тарелке, из которой он должен был ртом выбирать макароны с мясом, что сильно позабавило пришедших Лену и Юлю. Рассказ Вики их очень заинтересовал, и они шумно пожалели, что не смогут и себе устроить такого же развлечения. Зато устроили другое: помочились Евгению прямо в рот, проследив, чтобы не пролилось ни капли. Затем две девушки улеглись на свое ложе и принялись исступленно ласкать друг друга. Евгений должен был вылизывать им ступни, а в это время Вика изо всех сил охаживала его задницу ремнем.
     Наутро ягодицы посинели, и Вика сделала "вещи" прохладный и мягкий компресс.
     - Нельзя портить дорогие и функциональные устройства! - объяснила она удивленным подругам. Вика освободила Евгения от большинства хозяйственных работ, но не вынула кляп. Она долго сидела на табуретке рядом с батареей, иногда поглаживая лежавшую на полу "вещь" пальцами ног и всячески выражая свою привязанность - пусть даже к предмету обстановки. Однако вечером наполнила калом белый горшок и, сорвав пластырь, заставила Евгения съесть непривычно много.
     - Нельзя забывать, что ты прежде всего вещь, а все, что с тобой происходит, основано на чужой воле! Ты должен - по моему желанию. Других объяснений нет, так что глотай! - И Евгений, давясь, откусывал и глотал темно-коричневую массу. Лена и Юля не смеялись над ним сейчас; они понимали, что происходит нечто серьезное, пусть и не задумывались над определением этого.
     А Евгений, лежа во тьме ночи и страдая от тошноты, задумывался. Не страх разоблачения, не только и не столько воля Иры удерживала в его в путах, мешала разорвать веревку, оттолкнуть хозяек и уйти прочь. Нет, может быть, где-то рядом действительно его место. И, слепо подчиняясь здесь и сейчас, отдавая себя на чужую волю, он делает первый шаг по дороге из желтого кирпича, которая приведет к чему-то настоящему, к месту, где раскроются все его скрытые потенции. А пока он, сжимая и разжимая мышцы ног, пытался ослабить напряжение полового органа.
     Наутро Вика подошла к нему, натянула перчатки и начала обеими руками нежно ласкать член. После третьего оргазма она заставила его слизнуть всю сперму с перчаток, пола и коврика.
     - Вещь не должна привыкать к ласке, но и ласка тоже возможна, - сказала темноволосая хозяйка. - Из тебя вышла неплохая вещь, хотя выйдет и кое-что получше. А пока попей.
     Она справила малую нужду и пододвинула к нему горшочек.
     До вечера Евгений занимался уборкой, стиркой, готовкой, даже почитал Юле вслух ее любимые сонеты Шекспира. А вечером, когда Вика ушла по делам, Лена отстегнула поводок от батареи и сорвала все веревки. Юля достала из шкафа одежду Евгения и протянула ему:
     - Фотографии в кармане пиджака. Сюда больше не приходи; послезавтра корпус заселяют. Нам лучше не видеться впредь. Живей одевайся и уходи!
     Он, еще не понимая до конца смысла этого, натянул полузабытую одежду; ошейник оставался на нем.
     - Не вздумай снимать, пока Ира не разрешит. На нем ее клеймо, - заметила Юля. - Это знак пройденной тобой выучки, чтобы не пришлось ее повторять.
     Поддерживая Евгения с обеих сторон, девушки довели его до проходной, вытолкнули на улицу и захлопнули дверь. Он прислонился к стене и некоторое время стоял неподвижно, только вдыхая воздух не очень-то нужной свободы... Надо было идти куда-то и что-то делать - ради себя самого, не отдавая и не отдаваясь. Только ошейник был символом пережитого, символом потребности отдаваться, которая могла еще не раз потребоваться...


История третья
МАДАМ ПОЛИНА


     Евгений вернулся домой, вновь занялся привычными делами, не испытывая от них ни малейшего удовольствия. Он понимал, что открытия еще не завершились, что самого себя он еще не знает и не понимает. И ждал дальнейших указаний от Иры. Девушка позвонила на следующее утро после его освобождения, задала несколько незначащих вопросов, поинтересовалась, здоров ли он. Утвердительный ответ ее явно обрадовал:
     - Не спрашиваю, понравилось ли тебе, поскольку нравиться или не нравиться это не может. Здесь другие критерии. Но ты чувствуешь, ради чего все было сделано? Насколько это связано с нашими беседами?
     - Вроде бы понимаю. Хотя я хотел узнать...
     - Вопросы задавать рано. Нужно продолжать. Я хочу понять, насколько далеко заходит твоя смелость и способен ли ты на что-то большее. Ты многое обещаешь в будущем, но не все обещания сбываются.
     - Насколько глубоко нужно погрузиться, чтобы по-настоящему обрести смысл, чтобы повиновение не было только игрой? Я понимаю, что доставлять удовольствие другим - это нечто важное, но что именно получаю Я?
     - Ты еще не готов... - Ира умолкла. - Кстати, ошейник на тебе?
     - Да, конечно, раз это входит...
     - По возможности не снимай его. Я позвоню...
     После этого Ира на некоторое время исчезла с его горизонта. Потом Евгений встретил ее как бы случайно - в кафе. Разговорились все о том же: о любви и о жизни.
     - Мне кажется, что все физическое не так уж важно, - откомментировал свои впечатления Евгений. - Может, как дополнительный стимулятор, не более. Разве порка может заменить психологическую сторону - обе стороны снимают стресс. Вещь отдает себя и несет бремя, но еще большее бремя ответственности несет хозяйка. Но к чему же все это может привести?
     - Меня не спрашивай. Послезавтра поздно вечером приходи ко мне. Оденься поприличнее; не забудь об ошейнике.
     Евгений вздрогнул. Ожидался какой-то новый поворот в его судьбе; возможно, именно он будет важнейшим. Даже то, что Ира вопреки обыкновению не поцеловала его, прошло почти незамеченным. Кроме того, ведь он еще не вполне ее достоин. Нужно ждать.
     В назначенный вечер он вошел в квартиру Иры; она провела Евгения в комнату, где на диване, потягивая вино из бокала, сидела женщина лет тридцати. В полумраке Евгений различил только широкие плечи, пышный бюст и несколько излишнюю полноту, скрытую брючным костюмом.
     - Познакомься, это Полина. Для тебя - Мадам Полина. Думаю, он сможет помочь тебе с некоторыми ответами.
     Мадам подняла взгляд и всмотрелась прямо в глаза Евгению, привстала (ростом она была чуть ниже его), взяла настольную лампу и некоторое время светила ему прямо в лицо. Голос ее был низким, рокочущим и угрожающим:
     - Больше ты не будешь смотреть мне в лицо. Запрещаю. И разговаривать без разрешения тебе тоже не стоит, - добавила она. И обратилась к Ире: - Да гордость в нем есть, и немалая. Ты думаешь, он настолько силен? Сомневаюсь... Впрочем, чтобы сделать тебе приятное, я проверю его. Объясни, пожалуйста, Ира...
     Девушка ободрительно улыбнулась Евгению:
     - Мы с Полиной знакомы давно, и я многим ей обязана. Ее любезность, проявившаяся во внимании к тебе, очень велика. Помни это. Разденься, чтобы она могла взглянуть на тебя.
     Евгений не ожидал повторения; когда брюки упали вниз, его эрекция стала очевидной; Мадам Полина подошла ближе, с презрением провела рукой по бедрам и члену, нащупала какую-то точку внизу живота, нажала ее указательным пальцем, и половой орган бессильно повис.
     - Ты говорила о своих знакомых; может, вы связались с ними зря. Впрочем... Нет в мире ничего определенного.
     Ира закончила свои объяснения:
     - Сейчас я передам тебя твоей Мадам; ни о каком неподчинении ей не может идти и речи. Но это напрасные слова. Я уверена в твоей способности к повиновению. Все, что ей угодно, Полина вольна с тобой делать. Но твоя жизнь, как указано на ошейнике, все одно принадлежит мне. Этот дар я приняла.
     С этими словами Ира пристегнула к ошейнику поводок и передала его Полине, которая взяла ремешок как нечто совсем привычное. Она сделала знак Евгению опуститься на колени и поцеловать край ее лакированной туфельки. Затем по жесту Мадам он должен был встать и надеть протянутый ею предмет. Это оказались два ремешка, удерживавшие кожаную ракушку между ног. Жесткая кожа мешала члену свободно двигаться и не допускала эрекции, а прочность суспензория не вызывала никаких сомнений. Евгений испытывал от него определенные неудобства, но ремешки явно подогнали под его размер, и некоторое время спустя остались только легкие неприятные ощущения. Затем ему позволили одеться и встать возле двери, пока обе дамы обсуждали отвлеченные вопросы, говорили о каких-то общих знакомых. Потом Мадам Полина встала:
     - Значит, уговор остается в силе. Я извещу тебя о результатах; надеюсь на их благоприятный характер. - Ира дала Евгению знак следовать за гостьей. Втроем они спустились к стоявшей во дворе машине - изящной иномарке. Здесь Ира простилась окончательно, потрепала Евгения по щеке и поднялась к себе. Он замер на миг, но Мадам тут же распахнула багажник и вопросительно посмотрела в его сторону:
     - Чего ждешь? Твое место там.
     Евгений, готовый к худшему, полез внутрь. В багажнике было душно, жарко, но дно выстлано чем-то мягким и воздух поступал через два вентиляционных отверстия. Дорога была спокойной, но пару раз так тряхнуло на ухабах, что он наверняка заработал пару синяков. Почти сразу же после этого машина остановилась и двигатель заглушили. Мадам отворила крышку багажника и сделала ему знак вылезать.
     Автомобиль стоял перед уютным двухэтажным коттеджем в уединенного уголке сада или скорее парка. Большего в темноте Евгений рассмотреть не успел, следуя за Мадам по ступеням внутрь. За бронированной дверью находилась ярко освещенная прихожая, в углу которой на тюфяке возлежала огромная овчарка, коротко тявкнувшая при появлении хозяйки.
     - Если разозлишь Якова, о моих обещаниях Ирине забудь. Ухаживаю я за ним сама, так что без приказа лучше к нему не подходи. И немедленно разденься!
     На Евгении остались только черный суспензорий и ошейник с поводком. Он опустился на четвереньки и стоял спокойно, пока Яков обнюхивал его, признавая своим. Затем Полина натянула поводок, и Евгений последовал за ней через три со вкусом убранных комнаты в спальню. Здесь стояла огромная неоготическая кровать, увенчанная шикарным пологом, и было несколько шкафчиков, бюро и подобных предметов обстановки. Мадам, оказавшись дома, привязала поводок к ручке двери и тут же стала раздеваться. Брючный костюм действительно скрывал сильную, наделенную и мышцами, и жиром фигуру, которую тут же скрыл полупрозрачный свободный халатик. Мадам произнесла сквозь зубы, не глядя на Евгения:
     - Ты все еще думаешь, что это игра. И жестоко ошибаешься. Да, жизнь твоя принадлежит Ире, и ты считаешь себя в безопасности, может, даже посмеиваешься надо мной. Все это не ради тебя затеяно, не ради каких-то новых впечатлений. Если ты раб, значит, ты раб. И ты должен принять волю всякой хозяйки, она дает тебе все - и жизнь, и закон, и смысл, и цель. Для этого есть разные средства. Попробуем...
     Он потянула Евгения за поводок, и он пополз в узкий коридорчик, оканчивавшийся тупиком. На самом деле эта стена была подъемной, сделанной из металла, облицованного каким-то плотным материалом. За ней находился крохотный чуланчик - куб с гранями метра в полтора. Единственными предметами там были эмалированный горшок и крюк в стене с приваренной к нему железной цепью. На ней красовался массивный металлический ошейник с замком, который был немедленно пристегнут к шее Евгения.
     - Сейчас ты кажешься себе сильным и смелым; посмотрим, что будет немного спустя. Когда я услышу твой плач, я, может быть, приду. И надеюсь, что ты поймешь, в чьей воле находишься и кто диктует законы. Притвориться не удастся, как и уйти. Понял?
     Не дожидаясь ответа, Мадам потрепала его по плечу и удалилась. Она опустила за собой фальшивую стену и воцарилась тьма... Цепь была короткой и не позволяла толком улечься, хотя, свернувшись клубком у стены, пленник мог дремать. В карцере была вентиляция - по крайней мере, Евгений нащупывал какие-то отверстия в верхней части металлической коробки и не испытывал духоты. Сюда не доносились никакие звуки, кроме тех, что издавал он сам. И никакого знака, что о нем помнят. Евгений ждал, сколько может продлиться эта пытка. Действительно, ничто не бесконечно, и через какое-то время в нижней части подвижной стены отворилось окошечко, и туда вдвинули поднос с двумя мисками - с пищей и водой. Он был голоден и потому поел, затем исполнил естественную надобность. Очевидно, в пищу что-то подмешали - после нее пришла непонятная сонливость, так и не перешедшая в настоящий сон. Кроме того, обнаружилось и ослабление эрекции, и общий спад возбуждения. Так и тянулось время - во тьме, наедине с собой и своими мыслями о прошлом и настоящем. И конечно, о будущем. Видимо, та же рука вдвинула новый поднос, забрав старый; ею менялись и туалетные горшки. Но больше ничего не происходило.
     Понемногу Евгений начал испытывать беспокойство. Промежутки между приемами пищи все длиннее - или это ему только кажется? Почему апатия после еды быстро сменяется возбуждением? Он изводил себя подозрениями и уже не мог спать, стены карцера давили на него. Он то задыхался и лежал, забившись в угол, то пытался выломать железные стены, то вырвать свою цепь из гнезда. Потом воспоминания становились все более путаными. Вот он бьется о стену головой, чувствует на лбу кровь... Вот зовет на помощь, с его уст срываются какие-то нечленораздельные крики. Вот начинает плакать и кусать свои руки. И как спасительный маяк возникает мысль: "Мадам Полина!" Вместо матери он должен звать ее! Но хозяйка не приходит на зов.
     Крики становились все более отчаянными, потом перешли в тихое всхлипывание. Он не принимал пищи, отбросив поднос куда-то в угол, превратился в запуганное, хнычущее существо. Все что угодно, лишь бы выйти отсюда. Что угодно, только не тьма карцера! И когда дверь поднялась и он узрел мадам, то бросился к ней как к избавительнице.
     - Благодари! - она указала на свои ноги и сломленный Евгений со слезами облизывал ее ступни, изнывая от страха, что вот сейчас она уйдет и захлопнет дверь.
     Но этого не случилось; металлический ошейник был снят, Мадам надела привычный ему кожаный поводок и почти силком дотащила раба до ванной, где он потерял сознание...
     Очнулся Евгений в спальне Мадам, на коврике у кровати. Перед ним стояла миска с водой; он ощутил, что руки и ноги мягко стянуты кожаными ремешками. Очень хотелось пить, и он до изнеможения лакал воду. Тут вошла хозяйка, облаченная в деловой костюм.
     - Хорошо, что очнулся! Стал очень слаб, поэтому некоторое время можешь быть свободен от работы. А Валерия Ивановна за тобой присмотрит, пока меня не будет...
     С этими словами Мадам удалилась. Вскоре в комнату вошла сухонькая женщина средних лет. Она перестелила постель, не глядя на связанного Евгения, смела пыль в комнате и только тогда подошла к рабу и освободила его от ремней. Их заменило устройство, в котором Евгений опознал колодки - в такие же заковывали провинившихся рабов в прошлом столетии. Руки и ноги его были надежно зафиксированы в отверстиях массивной доски. Это не давало свободно двигаться; с огромным трудом он дополз за уборщицей в соседнюю комнату. Здесь, в гостиной, неподалеку от камина, было его постоянное место: тюфячок, горшок и миска на это указывали. Валерия Ивановна опустила его на колени, уложила голову раба лицом вниз на тюфяк таким образом, что ягодицы оказались вверху. Затем суспензорий был удален, и член Евгения наконец-то получил свободу. Руки женщины протерли измученную плоть каким-то смягчающим составом, и пенис напрягся как бы против воли его обладателя. Но Валерия Ивановна не прекращала работы. На его члене оказалось кольцо, представлявшее собой оригинально устроенную искусственную вагину. После пары вертикальных движений руки он кончил. Однако приборчик так и остался висеть, стягивая пенис, но намекая на грядущее удовлетворение. Больше Валерия Ивановна к рабу не приближалась и вообще на него не реагировала, занимаясь своими непосредственными делами.
     Вечером Мадам застала Евгения все в той же позе. Она шлепнула раба по заднице, сняла с него колодки и проговорила:
     - Ты тут немного поразвлекся. Очень мило... Но не забывай и о работе.
     В следующие два дня Евгений чувствовал себя нещадно эксплуатируемой домработницей. Мадам обращалась к нему, только чтобы отдать приказание - вымыть посуду, растопить камин, принести на спине поднос с кофе. Вечером она ела арбуз, выплевывая косточки ему в рот. Затем надела шикарное платье и удалилась, потребовав вымыть полы везде, кроме гостиной и спальни. К ночному приходу Мадам он с трудом управился с этим и без сил упал на свой тюфячок. Естественно, приказ принести утром кофе в постель не был исполнен вовремя. Мадам проснулась с опозданием, подошла к Евгению и разбудила его сильным ударом ноги. Он очнулся не сразу, с трудом осознав, где находится и что его разбудило. Инстинктивно попытался вскочить, но тут же опустился на колени, приготовившись к экзекуции.
     Мадам ничего на это не сказала, только глянула искоса на раба и отдала несколько повседневных приказов. Этим утром он не получил еды: Мадам села за завтрак, сервированный, очевидно, Валерией Ивановной или кем-то столь же невидимым. Она выпила наконец кофе, потом принялась за салат, остатки которого аккуратно стряхнула в миску раба. Остатки кофе были выплеснуты в тарелку еще более небрежно, и Евгений, стараясь не шуметь, выпил и вылизал все, что попало в его посуду. Мадам была, видимо, удовлетворена этим унижением. Она улыбнулась, взяла поводок покрепче и потянула Евгения за собой...
     В этой комнате он еще не был. Впрочем, и комнатой помещение можно было назвать с натяжкой. Квадратный зал с высоким потолком и два столба посреди него. Мадам подтащила его поближе и дала разглядеть конструкцию. Чуть выше уровня плеч и на полу находились цепочки - явно для того, чтобы удерживать руки и ноги. На потолке в точности посередине между столбами находился крючок, к которому Мадам аккуратно подсоединила поводок. Затем вставший с колен раб должен был широко развести конечности, которые хозяйка закрепила цепями на столбах. Поводок был отрегулирован таким образом, чтобы раб не задыхался, но должен был постоянно тянуться вверх, чувствуя тесноту на горле. Растянутый таким образом, Евгений не мог пошевелиться. Мадам подошла к нему спереди и сжала пальцами подбородок:
     - Думаю, от своей гордости и от альтруизма ты еще не отделался. Ты должен понять, что твоя жертва сама по себе ничто. Моя милость - в принятии ее, это некоторое снисхождение. А насчет твоей жизни... Убивать - одно, засечь до смерти - другое... Ты сделаешь мне удовольствие тем, что будешь терпеть, сколько сможешь. Потом ты будешь умолять и унижаться, говорить, какое же ты ничтожество. Но нужно на самом деле не это. Подумай, может, успеешь понять. Кричать можешь громко, все одно ничего не слышно.
     Мадам открыла незаметный шкаф, встроенный в стену, и перед Евгением предстали орудия наказания - плети, хлысты, бамбуковые и деревянные палки, щетки, даже проволочные плети.
     - Следов, должно быть, будет много. Ну да ничего, - Мадам взяла в руки длинный черный кнут. - Он достаточно болезнен, чтобы не затягивать экзекуцию. Ты заслужил это и за сегодняшнее утро, но наказан будешь не за это.
     Мадам провела кнутом по бедрам Евгения, по суспензорию, по груди. Затем встала у него за спиной. Она разделась, оставшись в черных кожаных трусиках и такой же безрукавке. Обтягивающая одежда скорее открывала ее массивные мышцы и полное тело. Мадам Полина взялась за кнут и размахнулась со вздохом. Первый удар обжег его ягодицы. Он показался не очень сильным, но боль от него не стихала, а скорее усиливалась с каждым мгновением. Новые удары только обострили это ощущение; взмахи Мадам каждый раз были только шире, и кнут бил все сильнее. С ягодиц она перешла на спину, а потом начала охаживать все тело, не прицеливаясь специально. Евгений понимал, что вырываться бессмысленно, уворачиваться - тоже. Таким образом можно было только подставить под удар переднюю часть тела. Но ум и его выводы уже не были важны, не они, а инстинкты управляли его движениями, когда он, выкручивая суставы, пытался уклониться от кнута. В итоге красные полосы расцветили его грудь, на некоторых сразу же выступили капли крови.
     Евгений долгое время сопротивлялся молча, потом не смог больше сдерживаться и закричал. Это были животные, нераздельные крики загнанного зверя, в которых только иногда различались слова "нет!" и "не надо!". Затем, оставив попытки вырваться, он начал оглашать воздух призывами о помощи, ругательствами и даже угрозами в адрес Мадам. На это хозяйка ответила серией еще более жестоких ударов, окончательно сломивших раба.
     Он начал умолять о прощении, захлебываясь от бессильных слез, уверял Мадам, что его непослушание больше не повторится; затем клялся быть ее тряпкой для ног, ее унитазным бачком, ее плевательницей навеки. Но и это не останавливало мучений. Евгений чувствовал, как струйки крови стекают по его спине и к ним прибавляются все новые. Он мог истечь кровью прямо здесь и бессилен был это изменить. Мадам вновь и вновь била, иногда меняя угол удара, увеличивая повреждения и не давая рабу потерять сознание. А он только бессильно всхлипывал. Евгений чувствовал, что вот-вот может переступить болевой порог и погрузиться в небытие. Тогда уже ничто не спасет его, и Мадам забьет раба до смерти, может быть, не заметив этого.
     Евгений в полузабытьи шептал:
     - Ира, я чувствую, что зло не в боли, не в любви, не в подчинении, а в непослушании. Именно оно... Дело не только в самоотдаче, но и в том, как она совершается. Радости госпоже раб не приносит; эти отношения - нечто иное, и регулируются они иначе. Забота о рабе - великое бремя, брать его добровольно никто не станет. Цель жизни не в том, чтобы свалить всю ответственность а хозяина или хозяйку, а чтобы выбирать самому... Выбирать, не как, а что... Ведь если любовь будет взаимна, если человек познает о себе все...
     Вероятно, не все эти слова были произнесены, некоторые были только молниеносными размышлениями раба. Но что-то в этом соответствовало ожиданиям Мадам. Поводок был отстегнут, затем освободились от цепей и его конечности. Евгений потерял сознание раньше этого, но был уверен, что сама Мадам подхватила его на руки и отнесла в свою спальню, где он и очнулся на следующий день, прикрученный поводком к ножке кровати.
     И потянулись однообразные дни, когда Евгений в полной мере почувствовал себя вещью. Мадам обращала на него куда меньше внимания, чем на какой-нибудь стул. Она только отдавал приказы, не сомневаясь в повиновении и не глядя на раба. Количество домашних работ резко увеличилось; Валерия Ивановна исчезла в неизвестном направлении, а кухня и уборка отнимали немало время. В еде Мадам была неприхотлива, ограничивалась готовыми продуктами в тех редких случаях, когда завтракала и ужинала дома. Уходя, она пристегивала Евгения наручниками к железной ножке кровати, сдвинуть которую возможности не было. Однажды хозяйка поэкспериментировала: туго стянула ноги Евгения ремнями и заставила его встать и нагнуться почти под прямым углом. При этом руки его, скрепленные за спиной, были притянуты к ручке двери. Согнувшийся вдвое раб провел в этом положении несколько часов, ощущая спиной филенчатую поверхность. Стянутые ноги нестерпимо ныли, опущенная вниз голова стала источником дополнительных страданий. Когда Мадам соизволила отвязать его, Евгений тут же упал к ее ногам. Больше таким образом с ним не развлекались.
     Мадам использовала раба как сервировочный столик, подставку для ног, как кухарку и уборщицу, но никогда - как туалетный горшок. Евгений присутствовал, когда госпожа посещала туалетную комнату и должен был наблюдать за ней. Когда хозяйка не тянулась за туалетной бумагой, он должен был подползти и аккуратно вылизать ее дырочки, при этом задний проход нужно было вычищать идеально и досуха. Для этого Мадам даже слегка раздвигала ягодицы.
     В ванную комнату Евгений практически не допускался. Только Если Мадам заходила туда босиком и не хотела таким образом возвращаться в спальную, она усаживалась на спину раба, чтобы тот отвез ее. Тут Евгению приходилось по-настоящему тяжело, один раз он чуть не упал. После этого Мадам всерьез заинтересовалась его физическим состоянием. Однажды днем она приказала ему обнаженным, в одном привычном суспензории, выйти из дома и занять место в багажнике.
     Евгению позволили вылезти в подземном гараже без опознавательных признаков, где стояло несколько автомобилей; соседнее помещение оказалось отлично оборудованным спортивным залом, в котором занималось трое мужчин. Один из них - немолодой брюнет - был облачен в дамский купальник; все волосы на его теле были обриты, а длинные волосы подчеркивали его андрогинность. Только холм под плавками выдавал истинный пол. Тренировкой трансвестита руководила высокая худая женщина в джинсах, то и дело ударявшая раба кнутом. Второй - совсем мальчик, лет шестнадцати - носил только металлический хомут, замкнутый сзади и не позволявший говорить. Юноша изнурял себя подъемом тяжестей под надзором женщины средних лет, облаченной в глухое темное платье чуть ли не до пят. Третий мужчина был миловидным блондином, очень худым и бледным. На нем, кроме ошейника, были колготки, явно доставлявшие немало неудобств. Его то и дело подгоняла мускулистая широкоплечая леди.
     К ней-то и обратилась Мадам. Что-то негромко сказав, она указала на Евгения. Соизволила обратить на него внимания и тренерша.
     - Что ж, можно начать...
     Под ее руководством Евгений, истекая потом, проделал серию упражнений по поднятию тяжестей, несколько растяжек и гимнастик, следуя примеру блондина. После двух часов занятий их отвели в душ. В тамбуре мускулистая дама заставила Евгения опуститься на колени и нанесла ему несколько ударов по ягодицам металлической щеткой: "В следующий раз будь старательнее!" Затем тренерша проследила за их омовением холодной водой (пенис блондина показался Евгению непомерно большим), затем надела на своего подопечного какую-то сбрую и удалилась.
     Перемолвиться словом им так и не пришлось, хотя тренировки повторялись еще несколько раз под руководством все той же леди. Мадам Полина всякий раз присутствовала на них, наблюдая за успехами Евгения. Сама она никак на них не реагировала, не поощряя и не наказывая.
     Вообще домашние экзекуции почти прекратились; Мадам как будто утратила интерес к наказаниям подчинившегося ей раба. Пару раз за мелкие провинности она отшлепала его попавшейся под руку расческой, но это был скорее символический жест. Несколько раз Мадам вручала ему искусственную вагину и заставляла мастурбировать в своем присутствии. Она наблюдала за самоудовлетворением раба почти бесстрастно, ее пышная грудь вздымалась разве что чуть сильнее, чем обычно. После онанизма она принуждала Евгения вылизать пролитую сперму, досуха вытереть тампоном пенис, а затем держать поместить промокшую тряпочку в рот. Чтобы раб не смог ее выплюнуть, Мадам заклеивала рот пластырем - до тех пор, пока ей это не надоедало.
     Кровать в спальне не использовалась для сексуальных утех; правда, один раз к Мадам приехала подруга, которой Евгений не видел, занимаясь уборкой туалета. Хозяйка и гостья прошли прямо в спальню и заперли за собой дверь. Через час женщина удалилась, а Мадам спокойно вышла из спальни и проверила сделанную работу, оставшись как будто довольна.
     Через несколько дней она приказала Евгению снять суспензорий и ходить абсолютно голым. Вечером в гостиной она включила видеомагнитофон и приказала Евгению смотреть. Порно, просмотренное за ночь, было сделано более чем профессионально. Жестокость в нем оказалась только игровая; по большей части - групповой и лесбийский секс, очень насыщенный и жаркий. Евгений возбудился; Мадам смотрела очень долго, потом приказала рабу подползти и снять с нее зубами трусики. Киска под ними распухла и насквозь промокла. Мадам раздвинула ноги, жестом указав Евгению на цель. При первом оргазме она сдвинула бедра так, что чуть не свернула рабу шею; следующие два были более спокойными, хотя и сопровождались конвульсиями. Кончив еще раз, Мадам натянула трусики, взяла в руки искусственную вагину и поднесла ее к члену раба, который почти тотчас же кончил, разбрызгав сперму. После этого руки Евгения были связаны за спиной, а сам он улегся на матрас в гостиной, где и остался до утра.
     В то утро Мадам сама приготовила завтрак и накормила его из рук, чего ранее никогда не бывало. Она привела Евгения в спальню, где произошли некоторые изменения: полог и все покрывала были убраны, а к каждой стойке кровати прикреплены наручники. Ими Мадам тут же воспользовалась: Евгений оказался распят на ложе хозяйки лицом вверх. Его член, ничем не сдерживаемый, стоял как кол. Мадам стянула его у основания кожаным ремешком, обеспечивая постоянную эрекцию. Потом она завязала Евгению глаза, пояснив:
     - Моя племянница должна узнать побольше об устройстве мужского организма. Ты не мужчина, а раб, но можешь сгодиться в качестве муляжа. Как опытный образец, и будет использовано твое тело. Когда возникнет надобность, я дам тебе кончить. Но сам лучше и не заикайся об этом!
     Каблуки Мадам застучали по паркету. Вернулась она не одна: за ней нерешительно следовал кто-то менее массивный и явно нерешительный.
     - Не бойся, Любочка! Это всего лишь раб, с ним ты вольна делать что угодно и как угодно. Посмотри на его анатомию, пока мы пьем, - раздался звук разливаемого в бокалы напитка. - Торчит, как ты понимаешь, его член, хуй, пенис, дружок и так далее. Это мошонка, яички...
     Все дальнейшие, нарочито грубые объяснения сопровождались то болезненными, то робкими прикосновениями. Скоро каждый сантиметр его интимных органов был ощупан. Но кончить Евгений не мог по понятной причине.
     - Разденься, Любочка! - услышал он. - Лифчик сними тоже, пригодится. Традиционно мужчина будет сверху, но ты попробуешь более интересное. Так, расслабься, а я впущу его в тебя. Конечно, сначала будет немножко больно, но я направлю тебя поудобнее, а потом буду придерживать за попку, чтобы ты могла немножко попрыгать на члене. Это окажется приятно, не волнуйся.
     Сильные руки Мадам потянули его член, в это время девичьи ножки оказались с обеих сторон бедер Евгения, и что-то теплое надвигалось на него сверху. Член ощутил непрочную преграду на своем пути, потом теплая жидкость (видимо, кровь) струйкой стекла по нему. И одновременно раздался девичий крик боли.
     - Ничего, родная, все хорошо. Теперь двигайся, не замирай. Вверх-вниз, хорошо... - напевал матерински - успокаивающий голос. - Двигай бедрами, вот так. Ты можешь сжимать и разжимать его, откидываться вперед и назад. Со временем это будет для тебя гораздо приятнее.
     Евгений чувствовал всю приятность уже сейчас. Он кончил дважды, но чувствовал, что если его член не освободят, это будет смертельно. Но вот приблизилась к оргазму и девочка:
     - Как здорово, тетя Поля! Оооох!
     Потом Мадам помогла Любочке слезть с раба со словами:
     - Если о нем не позаботиться, он может вообще лишиться своей штучки. Я понимаю, что тебе хочется еще, но ты успеешь. И дырочка должна подзажить, так что сделаем перерыв. И посмотрим, что ты еще должна уметь.
     Мадам сняла с пениса ремешок, и мужской орган тут же опал.
     - Чтобы вернуть его в нужное положение, женщина подчас должна постараться. Да, можно это сделать и ручкой, - легкое касание ладошки было скорее неприятно Евгению. - Но лучше работать губами. Я тебе покажу несколько основных движений. Сначала сунь пальчик мне в рот и смотри, как должен двигаться язык.
     Некоторое время, кроме вздохов, Евгений ничего не слышал. Затем Мадам завершила урок словами:
     - Теперь взгляни, как надо возбудить мужчину, если захочешь попробовать его член, - податливые губы Мадам охватили его член, но и после нескольких движений пенис не спешил воспрянуть. - Видишь, как мы его утомили. Это оттого, что сперма удерживалась внутри. Ну ничего...
     - А ему... не больно? - нерешительно спросила девушка.
     - Это раб, он не чувствует боли, исходящей от хозяйки. И жалеть раба нельзя, поскольку мужчиной он может быть назван лишь отчасти. Начинай, родная!
     Губки Любочки медленно приблизились к члену, попробовав его на вкус, девушка раздвинула челюсти пошире и взяла в рот весь опавший пенис, обвела его язычком, нащупала головку, погладила ее... Эрекция возвращалась к Евгению быстро, он чувствовал невинное влечение племянницы Мадам и откликался на ее зов.
     - Так, девочка. Продолжай сосать, - скомандовала Мадам, когда Любочка на миг замерла. - Он быстро кончит, но это хорошо, будет готов к дальнейшему. То, что он выпустит, можешь глотать. Сначала покажется неприятным, но вообще-то сперма безвредна и даже в чем-то полезна. Лижи, лижи...
     От ласк проворного язычка Евгений действительно быстро кончил, непродолжительный поток спермы исчез во рту девушки под одобрительные возгласы Мадам.
     - Ты делаешь успехи. Немножко прервемся. Не хочешь писать? Раб приучен к влаге и даже получает от нее наслаждение, так что горшок тебе не нужен. Попробуй; заодно он тебя и подмоет языком.
     Любочка уселась прямо на лицо Евгению; ее вес не был слишком тяжким испытанием. Пальцы Мадам раздвинули половые губы, провели по ним, затем по лицу раба.
     - Целься прямо в рот, чтобы ни капли не пролилось. И писай помедленнее. Это совершенно особое удовольствие... - И окрикнула раба: -- Рот пошире, чтобы было удобно!
     Любочка правильно поняла урок; струйка ее мочи медленно стекала в рот, как из какого-нибудь традиционного фонтана. Язык и небо Евгения впитывали вкус соленой влаги, будто отдававшей юностью. Затем половой орган вплотную приблизился к лицу раба, и Евгений вслепую вылизывал капельки мочи; постепенно он переключился на клитор, и Любочка застонала... Она вновь кончила и слезла с кровати, обменявшись несколькими восторженными репликами с Мадам:
     - Могла бы я забрать его себе, тетя Поля?
     - Нет, детка, тебе раб не нужен. Секс с настоящим мужчиной куда интереснее, а рабы не для секса предназначены, их роль важнее и глубже. Может, подрастешь - поймешь. А пока у нас осталось еще одно дело... Я не хотела, чтобы ты все-все попробовала сразу, но вижу, что тебе нравится...
     - Да, тетя, очень здорово!
     - Тогда мы сделаем вот что... только приготовься, что опять будет немножко больно. Ты впустишь хуй вот сюда.
     - Ой, тетя, разве это можно? Ведь дырочка...
     - Не волнуйся, главное расслабиться, а я уж тебе помогу. Натри попку кремом тщательно, в саму дырочку вложи побольше, чтобы член входил мягко. А я пока займусь рабом.
     Пенис Евгения вновь подвергся тщательной подготовке. Пальцы Мадам скользили по нему, втирая прохладный крем, пока он снова не принял вертикальное положение. Тогда хозяйка вновь нацепила ремешок, стянув его еще туже. Евгений понимал, что готовится; он, конечно, не был этим шокирован, но что-то в предстоящей дефлорации ануса вызывало в нем внутреннее сопротивление.
     Однако мнением раба никто не стал бы интересоваться. Мадам уселась ему на лицо, закрыв ягодицами рот, и он с трудом вдыхал воздух носом. Поддерживаемая тетушкой, Любочка медленно насаживалась попкой на член. Тесные и теплые стенки, пропитанные кремом, приняли Евгения, но сжимались все туже и туже.
     - Не сопротивляйся, пусть войдет поглубже! - командовала Мадам. - Теперь я тебя немножко приподниму, чтобы ты почувствовала член в себе. А сейчас опустимся немножко ниже. Так, повторим...
     Все большая часть пениса оказывалась в заднем проходе девушки. Евгений испытывал скорее болезненные ощущения, но удовольствие было вполне с ними сравнимо. Любочка постанывала; ей, видимо, тоже было неприятно. Но пальцы Мадам не ограничивались поддержанием ягодиц девушки; она все активнее поглаживала ложбинку между ними. И вскоре стоны боли сменились вздохами удовольствия. Девушка шумно кончила, бессильно опустившись на член. Мадам помогла ей подняться:
     - Ой, Любочка, ты плохо очистила попку! - рассмеялась Мадам. - Пенис сильно испачкался. Ну да ничего, раб тебя подчистит. Присядь ему на лицо, пусть все вылижет.
     Любочка не заставила себя долго упрашивать. Раздвинутые дольки худенькой задницы опустились сверху, и Евгений слизывал неприятную смесь кала, крема и собственной спермы. Девичьи какашки неожиданно оказались чем-то приятным и естественным; снимая их языком, он даже возбудился, но кончить так и не сумел, хотя руки Мадам освободили пенис от ремешка. Потом хозяйка предложила гостье подмыться, и обе удалились, оживленно беседуя. О Евгении забыли на несколько часов. Потом Мадам вошла и, отвязав раба, отдала несколько традиционных приказов как ни в чем не бывало. Единственным следствием была брошенная ею реплика:
     - Думаешь, без тебя нельзя обойтись? Еще как можно, глупый раб!
     Несколько дней прошли в обыденных занятиях; однажды Мадам вроде бы позвонила Ире; из телефонной беседы удалось разобрать лишь несколько фраз:
     - Мне кажется, ему не помешает более обстоятельная тренировка. Понимаешь, дело ведь не в сексуальных возможностях. И поведение еще далеко не идеально, хотя на словах он вроде бы кое-что усваивает... Ты согласна?
     Вскоре хозяйка положила трубку, потом сделала еще несколько звонков. Вечером к дому подъехала машина.
     Евгений разжигал камин, стоя на четвереньках, когда в гостиную вошла Мадам в сопровождении двух женщин в белых халатах:
     - Заберите его! - с этими словами хозяйка передала поводок одной из женщин. На раба она даже не посмотрела и вышла из комнаты. Получившая поводок гостья сделала Евгению знак следовать за ними. В прихожей ему приказали встать, и поддерживаемый с двух сторон неожиданно сильными руками, Евгений навсегда покинул дом Мадам Полины.


История четвертая
ЛЕЧЕБНИЦА ДОКТОРА РАДЕК


     На улице их ожидала машина - "скорая помощь" без опознавательных надписей. Дверцы были открыты, кушетка внутри застелена. Женщины уложили Евгения на нее и накрыли одеялом. Машина тут же тронулась, дверь захлопнулась, а окна были закрашены белым и плотно зарешечены. Впрочем, рассмотреть Евгений бы все равно ничего не успел: сильные руки прижали к его лицу медицинскую маску с эфиром. Он не смог удержаться от вдоха и потерял сознание.
     ...Евгений очнулся, когда его кушетку на колесиках катили по длинному пустому коридору. На двух женщинах были медицинские халаты и марлевые маски, одна из них обеими руками удержала его от попытки приподняться. Когда кушетку остановили в небольшом помещении, одеяло отбросили и Евгению помогли встать, поддерживая с двух сторон, так как голова кружилась после эфира и он не мог самостоятельно сделать ни шагу.
     Комната была абсолютно белой, оснащенной несколькими медицинскими приборами и парой смотровых кушеток, одна из которых походила на гинекологическое кресло. Кроме входной двери, была и вторая, поменьше, она вела в душ. Здесь обнаженного Евгения поставили под струю воды, затем нанесли на грудь, подмышки и ноги некий пористый состав, который смыли влажной губкой. Под действием его волосы с тела исчезали, уносимые водой вниз, в воронку. Женщины также невозмутимо обработали ягодицы и лобок Евгения, оставив только небольшой участок волос над и по бокам от пениса. На эрекцию они никак не прореагировали; затем тщательно вымыли его обычным мылом, как маленького, в ванне, стоявшей в углу. Особенно тщательной обработке подвергся анус. Раздвинув ягодицы, одна из женщин заметила:
     - Похоже, здесь еще предстоит работа!
     - Да, многое еще откроется, пока... - другая понимающе кивнула.
     Евгений, досуха вытертый одноразовым полотенцем, был препровожден в первую комнату, где ему замерили пульс и давление, взяли кровь на анализ. Женщины отвели его к гинекологическому креслу и закрепили на нем кожаными ремнями, нещадно туго их стянув на руках, ногах, коленях и даже на шее и груди.
     Затем они заполнили какие-то бланки и вышли. В дверях вторая обернулась:
     - Сейчас с тобой встретится главный врач, доктор Радек. Будь предельно почтителен, ибо от нее здесь все зависит.
     И Евгений остался один, размышляя о превратностях судьбы. Воля Иры и здесь была несомненна, но к чему это испытание? Оставалось ждать таинственного доктора Радек.
     Дверь открылась и вошла миловидная блондинка с несколько хищным выражением лица. Она не носила халата и была облачена в строгий серый костюм, шла резкими, быстрыми шагами.
     - Новенький... - В улыбке доктора радости не было. - Ты еще не перешел в полную собственность той женщины, что тебя сюда направила. Поэтому ее знаки (она взяла в руки ошейник Евгения) с тебя удалены. Поэтому всяких гарантий в этих стенах ты лишен. Может, в какой-то момент и смерть покажется тебе избавлением от происходящего.
     Евгений вздрогнул. И доктор Радек это заметила:
     - Не перебивать! И не смотреть на хозяек! Этому тебя должны были научить, но если еще не научили - здесь освоишь... В моем заведении подобные тебе рабы проходят курс коррекции поведения. Твое мнение и вся твоя жизнь здесь - ничто по сравнению с волей самого младшего персонала. Если будешь восприимчив и научишься себя вести, получишь аттестат и станешь настоящим рабом. Пока тебе еще не все ясно - но мне объяснять уже надоело.
     Она подошла ближе, натянула резиновые перчатки и бесцеремонно ощупала тело Евгения, периодически возвращаясь к своему столу и что-то занося в медицинскую карту:
     - Так, физическое развитие в норме, потенция, кажется, тоже. Проведем небольшой тест.
     Доктор Радек начала яростно мастурбировать обеими руками член Евгения. Он некоторое время сдерживался, потом все же кончил. Сперма была собрана в пробирку - очевидно, для предстоявшего анализа. А руки женщины перешли к его анусу:
     - А, здесь ты еще целочка! Это не так уж плохо, хотя удивительно, что тебя прежде не использовали в этом качестве. Так, какой же размер?
     Она порылась в своем столе и извлекла оттуда небольшой стержень в форме пениса, слегка изогнутый и гибкий. Раздвинув пальцами ягодицы Евгения, доктор Радек до предела вдвинула в задний проход фаллоимитатор и закрепила его снаружи двумя кожаными ремешками, обвившими поясницу Евгения.
     - Так легче будет вытянуть. Позже заменим...
     Она освободила раба от ремней и приказала ему встать и сделать несколько шагов. Наличие стержня в заднем проходе создавало легкое неудобство и при ходьбе приходилось одновременно расслаблять сфинктер и слегка покачивать ягодицами. А расхаживавший в анусе пластик создавал и приятное ощущение.
     - Что, понравилось? - улыбнулась доктор. - Со временем понравится еще больше. Теперь подготовка закончена; следуй за мной. И от пола глаз не отрывать!
     Следя за каблучками доктора, стучавшими по кафельному полу, Евгений вышел из смотрового кабинета и по коридору проследовал в другую комнату. Здесь находились четыре женщины в халатах и масках, две из них носили на груди табличку с надписью "сестра", две других соответственно "старшая сестра" и "сестра-хозяйка". К этой последней и подошла доктор Радек.
     - Это ваш новенький, сестра. Ознакомьте его с распорядком. Вечером он должен быть наказан, поскольку не слишком явно выражает почтение. Вот и сейчас, входя в комнату, не поклонился. Так что его еще предстоит вышколить. Дадите знать, как будут идти дела.
     Она протянула медицинскую карту Евгения старшей сестре и вышла. Та уложила бумаги на свой стол и осмотрела пациента со всех сторон, бесцеремонно заставила открыть рот, ощупала зубы и десны. Он не увидел ничего, кроме пронзительного, жестокого взгляда черных глаз над белой маской. Затем сестра провела по пенису и бедрам и заметила:
     - Сестра-хозяйка, помогите ему облачиться и откройте гардероб.
     На одном из шкафчиков у стены была наклеена литера "Е"; за открытой дверцей обнаружилось то, чем Евгению следовало прикрыть свою наготу: три ночных дамских рубашки - голубая и розовые; несколько белых бюстгальтеров с ватными вставками для создания объема, белые же чулки, туфли-лодочки без каблуков, трусики и корсеты с подвязками, первый из которых тут же был опробован на Евгении. Ловкие пальцы сестры-хозяйки затянули шнуровку сзади таким образом, что дышать пациенту стало нелегко.
     - Очень хорошо, - сестра-хозяйка шлепнула его по ягодицам. - Совершенно другая осанка. И каждый поклон теперь будет даваться без излишней легкости. А теперь трусики.
     Белые "дамские" трусики, отделанные кружевами, оказались легкими только на первый взгляд. Чтобы зафиксировать член, передняя часть была оснащена встроенной раковиной, не препятствовавшей эрекции до определенных пределов, а затем уже не позволявшей члену вырваться наружу. За трусиками последовали чулки, за ними - нейлоновая комбинация, лишенная практически всякой отделки.
     - Это твоя повседневная форма одежды, - пояснила старшая сестра. - Если в течение дня на тебе не будет какой-нибудь ее части, или что-то покажется мне одетым неправильно, строго накажу. Лучше тебе не испытывать моего терпения. А что касается вставки в твоей заднице, об этом позаботятся сестры. Если потребуется ее вынуть, обратишься к ним: подойти, поклониться и изложить. И только так! Кивни, если понял.
     Затем она продолжила:
     - Распорядок дня в клинике узнаешь в палате; твои соседи, надеюсь, с ним тебя ознакомят. К одной из дежурных сестер обращаться со всеми вопросами. Пока ты новенький, запомни - большинство пациентов настоящие рабы, потому они выше тебя и могут отдавать некоторые приказы... Пойдем-ка в палату...
     За широкой дверью обнаружилось вполне больничное помещение с восемью койками, одна из которых была свободна. На остальных или рядом с ними расположились семеро других пациентов. Большая их часть была одного возраста с Евгением или чуть старше, насколько позволяла понять однотипная форменная одежда. Некоторые явно носили парики, а двое выделялись накладной грудью. При входе старшей сестры все пациенты тотчас встали и полуприсели в поклоне, приподняв комбинации.
     - Очень хорошо, - отметила она. - Вот ваш новенький: Евгений. Надеюсь, вы поможете ему освоиться. Это старший по палате - Дмитрий. - Вперед вышел среднего роста юноша с аккуратным и экономным макияжем на лице, придававшим женственность, но никак не женоподобие его мелковатым чертам лица. Евгений, почти разучившийся удивляться, все-таки отметил работу визажиста (макияж носили только два пациента). Дмитрий, сделав шаг вперед, поцеловал руку сестры и ответил:
     - Буду рад исполнить приказание... Новенький получит все, что необходимо.
     - Надеюсь, ты объяснишь ему распорядок и правила поведения. А пока все...
     Когда сестры удалились, Евгений нерешительно замер у двери, а прочие пациенты приблизились к нему и придирчиво осмотрели. Наконец Дмитрий прервал молчание:
     - Здесь можешь глаз не опускать - разрешено. Поскольку сейчас время отдыха, можно тебя посвятить во все тонкости. Это твоя кровать, присаживайся.
     Обычная больничная кровать, только все белье - марлевое. У кровати пустой туалетный столик. Он опустился:
     - Не так! - выдохнул Дмитрий. - Комбинашку задирай. Только трусики должны соприкасаться с сидением. И держись прямо. Ложиться до отбоя запрещено, только сидеть. Ночью все, кроме трусиков и ночнушки, снимай - такова форма. В парадных случаях и к обеду одевать бюстгалтер и платье, тебе его выдадут. А прочее - довольно просто и соответствует обычному этикету, только пожестче. Без взглядов, без разговоров, с поклонами и поцелуями руки, если к тебе обратились. За всякое нарушение распорядка вечером наказание. Если нарушение совершилось здесь, я обязан докладывать, иначе сам пожалею. Завтрак, обед, чай - как в обыкновенных больницах. Утром разминка, после завтрака занятия, после обеда свободное время, вечером прогулка и опять тренинг, потом экзекуция... Вот вроде и все. А пока познакомимся!
     Пациенты представились, но о себе рассказывать не спешили. А потом вошла сестра и приказала следовать на ужин, сервированный в больничном помещении за одним огромным столом. Туда шли парами, взявшись за руки, что со стороны показалось бы забавным. Здесь собралось человек сорок - видимо, из различных палат. Некоторые пациенты были среднего возраста, но были и совсем мальчики. Форма одежды у всех была сходная, но поскольку поднимать глаза от пола или от поверхности стола не разрешалось, большего Евгений не увидел. Разговаривать тоже не позволялось. Ужин был великолепен, хотя без особых деликатесов, подавалось и вино - по фужеру каждому. Еду подавали сестры; несколько пациентов получили только по стакану воды, другие должны были есть без помощи приборов или даже без помощи рук. Но это Евгений уже испытал и потому не удивлялся.
     После еды всех отвели в уборную, где позволили умыться; Евгений подошел к дежурной сестре, поклонился и попросил разрешения сходить в туалет. Та отвела его в кабинку, там спустила трусики и вытянула стержень из ануса. В ее присутствии пациент облегчился, затем ему указали на биде, в котором был значительный напор воды. Протерев задницу Евгения марлевой салфеткой, сестра вставила фаллоимитатор на место. "Ходи помедленнее и не стесняйся расслаблять бедра, иначе кишечник может пострадать!" - заметила она, сопровождая Евгения назад.
     Вечерняя прогулка происходила в обширном парке позади трехэтажного белого здания с двумя флигелями, где размещалась лечебница. Высокий забор с колючей проволокой не позволял разглядеть что-нибудь во внешнем мире. На прогулке позволяли разговаривать друг с другом; к Евгению подошли Дмитрий и юноша по имени Виктор. Его комбинация была отделана гораздо шикарнее, чем у других пациентов, а волосы причесаны по-детски, с челкой и двумя косичками по бокам. Неведомый визажист поработал на славу: если бы не отсутствие груди, Виктора можно было принять за девушку, решившую выглядеть как девочка. Говорил он высоким голосом, не лишенным приятности. Оказалось, что во время занятий Евгению могла потребоваться помощь, и ее возложили на Виктора.
     - Сядешь рядом со мной, - пояснил он. - Вечером, после ужина, позанимаемся, чтобы войти в курс.
     Но тут их прервали; одна из сестер взяла Виктора за руку и увела в левый флигель. На вопросительный взгляд Евгения Дмитрий пояснил:
     - Витя на привилегированном положении, поскольку его поместила сюда одна из старших сестер. Это накладывает некоторые обязательства; он должен после обучения стать для нее Викой, девочкой-рабыней, поэтому и готовится к детской роли так тщательно.
     Они еще немного поговорили; Дмитрий пояснил, что сам он уже пять лет находится в рабстве у женщины, которая решила узаконить их отношения. Но перед свадьбой он должен пройти полную выучку в этой лечебнице. Он указал Евгению, что сестры то и дело отзывали некоторых пациентов с прогулки:
     - Все желания персонала должны удовлетворяться немедленно, под страхом строжайших наказаний. Любая сестра может захотеть чего-то экзотического, и ты, в качестве дрессировки, должен это обеспечить. Но тебе, судя по всему, подобные развлечения не в диковинку.
     Вечерние занятия происходили в помещении, оформленном на манер классной комнаты. Высокая худая женщина разъясняла рабам некоторые приемы удовлетворения воли хозяек, прежде всего сексуальной. Однако разбирались и вопросы этикета, в том числе женственного поведения. Это касалось и поведения в обществе: застольный этикет, интонации, выражение почтения разбирались весьма подробно. Чуть позже занимались кулинарным мастерством и сервировкой стола; на очереди шла выпечка. Всем пациентам раздавались кружевные переднички, в которых они оправились на кухню.
     Вообще к знаниям раба в лечебнице предъявлялись повышенные требования. Утренние занятия охватывали греческий и латинский языки, а также изящную словесность и риторику. Раб должен был уметь изъясняться более чем красиво, во всех ситуациях поддерживая свою госпожу, если потребуется сопровождать ее в обществе или занимать гостей. Впрочем, в качестве примеров избирались в основном эротические тексты. Некоторые из них были определенно возбуждающи, так что Евгений уже на первом занятии почувствовал давление члена на резинки трусиков. Он был не одинок - у Виктора тоже обнаружилось вздутие в нужном месте. Вечерние занятия были скорее прикладными, утренние - теоретическими, посвящались знаниям, а не навыкам раба. Евгению было довольно легко освоиться, поскольку, хоть и неоконченное, высшее образование давало о себе знать. Помощь Виктора понадобилась только на первых порах, да и то незначительная.
     Однако в первый вечер ему было не до занятий; поскольку в комнату вошли две сестры, внеся комплект "оборудования". С Евгения сняли всю одежду, даже вынули из заднего прохода расширитель. Остальные пациенты должны были наблюдать за наказанием. Руки Евгения стянули за спиной и прицепили к свисавшей с потолка веревке. Одна из сестер потянула другой конец веревки к себе и кисти рук взлетели вверх, а тело Евгения выгибалось почти под неестественным углом. После этого ноги его прикрепили к цепи на полу, и наказание началось. Тяжелым кнутом старшая сестра наносила удар за ударом по спине жертвы, тело которой все выгибалось, а суставы рук и предплечий потрескивали. Евгений стонал от боли, потом закричал, но на это не обратили внимания, никакой остановки не последовало. От жуткой боли Евгений не мог потерять сознания, а всякое движение только добавляло болевых ощущений. В какой-то момент это стало невыносимым - страшнее, чем наказание у Мадам Полины. Тут сестра остановила порку, но не спешила его отвязать. Она осмотрела рубцы, нещадно протерла их спиртом (Евгений при этом закричал еще сильнее), затем осмотрела задний проход и заметила одной из подчиненных.
     - За день - очень хороший результат. Принесите следующий размер.
     Вставленный расширитель был объемнее и куда болезненнее прежнего. К тому же ягодицы Евгения еще горели. В таком положении он оставался еще около получаса, пока наказанию подвергся неизвестный еще Евгению темноволосый юноша. Его проступок был явно более легким. Нагой пациент лег на скамью и кнут несколько раз опустился на его вздрагивающие ягодицы. Не без удивления Евгений увидел, что во время экзекуции выпоротый юноша кончил - только от прикосновений кнута и от трения бедрами о поверхность доски.
     Перед уходом старшая сестра отвязала Евгения, который тут же упал на колени, и приказала всем облачиться в принесенную ночную форму - трусики и ночнушки. Свет тут же погасили. Лежа во тьме, Евгений размышлял о своей судьбе. Мог ли он еще недавно представить, что окажется в такой лечебнице и что такие вообще существуют? Понемногу раскрывая рабскую сторону своей личности, он приближался и к осознанию рабства вообще. Ведь рабство - у условностей, у общества - это вся жизнь. Не лучше ли перестать скрывать это, вынести подавляемое наружу и сделать органически естественной частью существования. Ничего плохого в повиновении он не видел; кто-то подчиняется, кто-то приказывает, а вместе они создают нерасторжимое единство. И тогда любовь перестает быть абстракцией, становится необходимостью. Но об этом ему еще предстояло порассуждать. И Евгений провалился в сон, лежа на марлевых простынях в стерильно чистом помещении.
     Утро началось с легких гимнастических упражнений, адаптированных вроде бы для женщин. Затем провели в душ. Но раздетых пациентов перед душевой провели в большую комнату, где руки их были привязаны к потолочным крюкам, а ноги - к кольцам в полу. Сзади выстроились сестры, у каждой в руках была плеть. Но и этим дело не ограничилось. В другую дверь, сопровождаемые сестрами, вошли восемь юных существ. Евгений долгое время не мог понять, юноши это или девушки. Лица были одинаково миловидны, волосы наголо острижены, а просторные рубашки примитивного покроя скрывали половые признаки. Они устроились на коленях перед наказываемыми и одновременно с началом экзекуции принялись тщательно руками и губами обрабатывать пенисы пациентов. Евгений, вздрагивая от сильных ударов и от наслаждения, начал понимать сущность тренинга. Тем самым наказание связывалось с возбуждением и частое повторение подобных упражнений приводило к тому, что он наблюдал вчера - к оргазму только от самой экзекуции, может, даже от ожидания ее. Раб, а не хозяйка, должен получать удовольствие от порки. И приучаясь к этому, раб приближается к идеальному состоянию, получает необходимую квалификацию.
     Но в тот момент не размышления волновали Евгения, а синтез боли и удовольствия, раздражавший все нервные центры. И еще: он заметил, что работавшие губами прислужники не уклонялись от ударов хлыста, иногда попадавшего им в лицо или по телу. То, что никакого удовольствия они не получали, было очевидно, а в дальнейшем стало еще очевиднее. Тренинг проводился два раза в день, иногда его продолжительность и время проведения варьировались, чтобы удовольствие не стало привычкой.
     Евгений все больше узнавал о порядке в учреждении - в основном из болтовни соседей по палате. Некоторые сестры в лечебнице входили в гарем рабынь доктора Радек, и об их нещадных наказаниях ходили разные слухи. А андрогины, участвовавшие в тренинге, были рабами, лишенными хозяев, что считалось крайней стадией унижения. Они жили в лечебнице из милости, выполняли всю грязную работу в надежде на то, что обретут хозяек. Однако губы и руки этих служителей свидетельствовали о немалой квалификации, что понял Евгений вскоре. Через неделю он почувствовал, что результаты тренинг дал в полной мере. Одна мысль о порке вызывала сильнейшую эрекцию, а во время наказаний он даже кончал. Впрочем, о наказаниях следовало сказать особо. Далеко не обо всех ему стало известно сразу. Да и не все он успевал узнавать, поглощенный занятиями и тем удовольствием, которое испытывал сам.
     Для начала ему стали известны биографии других пациентов, изложенные очень кратко, но достаточно полно. Белокурый юноша по имени Игорь, самый юный в палате, был помещен в клинику своей мамочкой, возжелавшей полностью контролировать свое чадо (впрочем, без всяких сексуальных притязаний). Богатая любовница молодого человека, которого звали Валерой, решила сделать из него полностью покорного ее воле раба. И юноша, которому некуда было деваться, подчинился.
     Оригинальнее всех было предназначение Олега, которого все называли Ольгой. Этот пациент отличался от прочих не только макияжем, но и наличием груди - силиконовых имплантантов, за которые его жена заплатила большие деньги. Она планировала позднейшее превращение мужа в женщину, но на операцию по перемене пола пока не решалась. И Олег-Ольга проходил специальный курс, с учетом его позднейшего возможного использования. О вероятном превращении он говорил как о чем-то вполне естественном; это была воля хозяйки, и обсуждать то, исполнение чего только доставляло удовольствие, Олег не собирался. Подобного мировоззрения придерживались и прочие пациенты. Не лишенные талантов и художественного чутья, самобытные личности, они видели себя прежде всего рабами, когда дело шло о воле хозяек - никакие размышления не были уместны. Впрочем, это нисколько не мешало им сблизиться.
     Заниматься само- и взаимоудовлетворением пациентам клиники было строго-настрого запрещено. Впрочем, ни у кого из них тяги к гомосексуализму не было, хотя заниматься сексом с мужчинами, исполняя волю хозяек, многим приходилось. Олег однажды обслуживал четырех гостей своей жены целую ночь и вспоминал об этом как об удовольствии - но не в сексуальном, а в психологическом плане. Речь шла о радости выполнения приказа - такой сильной, какой Евгений еще не испытывал.
     Впрочем, к этой цели вело все воспитание, получаемое в лечебнице доктора Радек. Углубляясь в предметы, Евгений приближался к мысли о необходимости всех этих знаний, которые могут быть использованы госпожой, могут доставить удовольствие ей и в какой-то мере вознаградить за то время, которое хозяйка уделяет рабу. Той же компенсацией должны были стать и сексуальные услуги, изучавшиеся отдельно. Этот курс вела молоденькая сестра, зачастую сама исполнявшая функции муляжа. Языки и руки пациентов касались ее тела, демонстрируя усвоение уроков; тем, кто не справлялся с заданием, трудно было позавидовать. Евгению, впрочем, удавалось на этих занятиях все, что говорило о высоком классе его выучки. Только однажды он не сразу нащупал языком одну точку на внутренней поверхности бедер, за что был вечером наказан десятью ударами плети.
     Он достаточно освоился в клинике, многое узнал, понял, сколь длителен и сложен проходимый им курс. Усвоил и правила поведения. Не единожды какая-нибудь из сестер, желавшая облегчиться, отводила одного из пациентов в особую уборную, где мочилась прямо ему в рот или принуждала отведать испражнений - просто чтобы не забылся их вкус. Дежурная сестра могла разбудить среди ночи и (тут же или в смежном помещении) совершить нехитрый туалет. Впрочем, сестричками можно было управлять, используя свои знания. Некоторые могли остаться недовольны медлительностью или невежливостью пациента, и тогда его язык мог неплохо ублажить дырочки женщин. Однажды под утро одна из прикрепленных к палате сестер, миловидная брюнетка, вывела Евгения в предпалатное помещение и пописала ему в рот, потом захотела покакать. Евгений отказался глотать всю каловую массу так, как хотела этого сестра - его бы действительно стошнило. Тогда девушка приказала ему улечься на кушетку и уселась киской на лицо. На протяжении целого часа истомленный Евгений вынужден был ласкать ее прелести. Сколько раз кончила сестра, он не знал, но выпил все ее выделения и начисто вылизал половой орган и анус. Никакого наказания ему за неповиновение не было, поскольку дежурная осталась довольна. Другие (впрочем, весьма немногие) прибегали к услугам пациентов постоянно, подставляя свои половые органы для ласк и пользуясь привилегированным положением.
     Однако не всем было так легко угодить. Немолодая сестра как-то ночью развлекалась, уложив Игоря на колени и крепко шлепая. Однако что-то в его поведении ей не понравилось, и под вечер юноша был уведен из палаты для стационарного наказания.
     Вообще наказания его соседей были весьма разнообразны. Начиная с "домашних": Витя, например, в течение недели был лишен права видеть и не снимал черной повязки. Перемещался он, поддерживаемый сестрами. Вадик, в неурочный час вставший с постели, был лишен права двигаться и провел некоторое время прикованным к постели. Только массажистка по получасу в день занималась с ним, предотвращая печальные последствия. Кормили и подносили судно товарищи по палате. Валера, отказавшийся пить мочу старшей сестры, должен был постоянно носить во рту поролоновую губку, обмотанную марлей. Четырежды в день, во время приемов пищи, губку вынимали и тщательно промачивали в урине одной из сестер. Чтобы Валера не мог освободиться от орудия пытки, рот его был постоянно закрыт тяжелым кляпом. Олег-Ольга в качестве наказания носил на пенисе не слишком тяжелую гирьку, мешавшую, правда, ходить, но в целом не слишком обременительную. Зато он был освобожден от более жестких стационарных наказаний. Не один раз после "сессии" сестры привозили пациентов назад на креслах или носилках; до прихода в чувство могло пройти немало времени. Рассказывать же об экзекуциях настрого воспрещалось.
     Самому испытать их Евгению привелось не скоро. В течение двух недель, кроме обычного тренинга, редких (и не слишком тяжелых, кроме самой первой) порок в палате и развлечений сестричек, все остальное казалось ему вполне легким и переносимым. Искусственный пенис в его заднем проходе менялся каждые два дня, все увеличиваясь в диаметре, и вскоре Евгений почувствовал, что его анус существенно расширен, а ходить, не вращая бедрами, он уже не способен. Да и самая ходьба окончательно превратилась в удовольствие. Этому способствовал и корсет. Затягивали его с каждым днем все туже и туже, и талия юноши стала настолько узкой, насколько возможно. Заметив перемены в его облике, старшая сестра отвела Евгения на осмотр к доктору Радек. Уложенный все в тоже гинекологическое кресло, Евгений удостоился одобрительного отзыва начальницы:
     - Быстрый прогресс, вы не находите? Через некоторое время пора переводить в стационар. - Евгений вздрогнул. - Ничего, ему там понравится.
     Впрочем, несколько дней жизнь текла по-прежнему. Но вечером, после тренинга, старшая сестра приказала ему следовать за собой. Евгений по-настоящему боялся этой женщины, никогда не снимавшей маски. В палате о ней говорили глухо, шепотом. Только Дмитрий, благодаря своему положению, оказался более откровенен.
      - Мужчин она вообще ненавидит; кажется, в юности ее изнасиловали, и с тех пор она стала единомышленницей доктора Радек. Раб должен ей не просто подчиняться, а предугадывать желания. Но это невозможно. Кстати, наши сестрички - обе - ее любовницы. Как я понимаю, удовольствие, что они от нее получают, несравнимо с нашими услугами. Но лучше к ней в руки не попадаться.
     А сейчас Евгений прошел за старшей сестрой в тот флигель, где ранее не бывал. Такие же белые двери, только есть окна и украшения на стенах. Его пропустили в одну из комнат, где ждали две женщины, которых в лечебнице Евгений не видел. Без масок, в простых передниках, широкоплечие, мускулистые, с миловидными, но грубоватыми чертами лица. В помещении, кроме простой кровати, находилось несколько устройств, к первому из которых Евгения и подвели. Женщины раздели его догола, в то время как хозяйка комнаты разделась в другом углу. Евгений был поражен красотой ее смуглого лица, но когда она повернулась в анфас, понял, почему старшая сестра никогда не снимала маски и почему могла ненавидеть мужчин: правую щеку раздирал ужасный, уродливый шрам. Но удивляться времени не было: Евгений был пристегнут к стояку, ноги под прямым углом к туловищу. К ножкам этого устройства были прикручены его лодыжки, кисти рук с помощью стальных цепочек вытянуты далеко вперед, растягивая тело в полулежачем положении, ягодицы оставались на одном уровне со спиной. Сестра удерживала его за подбородок некоторое время, потом вернулась с огромным искусственным членом, который ремнем прикрутила к своим бедрам. Однако устройство было двусторонним. Вторую головку, гораздо меньшую по размеру, женщина, прерывисто вздохнув, вставила в себя. Евгений с дрожью наблюдал за этими прикосновениями - размер фаллоса, который, несомненно, должен был пронзить пока нетронутую попку, казался чудовищным. Сестре это понравилось:
     - Хорошо, что ты боишься. Страх обостряет чувства, и это ощущение должно сохраняться постоянно. Ведь хозяйки направляют вас, а куда... Вас нельзя ненавидеть, хотя и очень хочется. А тебя тем более. Ну что ж, сегодняшняя ночь только подготовит тебя к стационару.
     Она приблизилась сзади и безо всякой подготовки вонзила член между ягодицами Евгения. Видимо, размеры его отверстия сильно увеличились, поскольку болевые ощущения пришли не сразу. Но одновременно обе помощницы начали охаживать спину юноши плетками, дополняя его ощущения. А после тренинга порка не могла не возбуждать. И вскоре Евгений почувствовал, что готов кончить. А искусственный член раз за разом вторгался в него. Оргазм наступил неожиданно, среди боли и страха. Но наказание не прекращалось, пока старшая сестра не кончила два раза подряд. После этого она подошла к Евгению, почти потерявшему сознание, и заставила вылизать фаллоимитатор дочиста. Юношу почти тут же стошнило, чего, впрочем, его мучительницы ожидали. Легкий массаж, вставленный в анус марлевый тампон, увлажненный чем-то успокоительно-прохладным - и новая серия. Следующее устройство было более сложным. Голова пациента, накрепко связанного и подвешенного так, что ноги его были вверху, через определенные промежутки времени погружалась в большой аквариум, полный воды. Нос его был зажат металлической прищепкой, а рот оставался свободен. Перед тем, как Евгению завязали глаза, все три женщины пописали в воду, но он понял, что это был чисто символический акт - воде в аквариуме какие-то химические элементы придавали вкус и запах, но не цвет мочи. Этой жидкости ему предстояло вдоволь наглотаться. Погружения были все продолжительнее, он буквально захлебывался, а пребывания на поверхности хватало только, чтобы вдохнуть немного воздуха. Потребовалось некоторое время, чтобы он хоть немного оправился, лежа на полу. Его страх достиг крайнего предела. Евгений даже попытался вырваться из рук прислужниц, но эти женщины и по отдельности явно были сильнее его.
     Так что раба уложили на пол лицом вверх, пристегнули ноги и руки цепями. Затем устройство, в которое он был помещен, заработало. Медленно оно поднимало металлическую планку, а вместе с ней - поясницу жертвы, вынуждая раба выгибаться вверх все сильнее и сильнее... Сколько это продолжалось, Евгений не знал. Ему казалось, что каждый подъем устройства может стать последним - позвоночник не выдержит. Однако промежутки адаптации и расстояния были точно рассчитаны, и жертва, испытывая значительные мучения, серьезного вреда не получала. Кричать ему ничто не мешало, и крик хоть немного снижал напряжение. Утомленная этим шумом, старшая сестра приблизилась зажала ему рот ладонью и прошептала на ухо:
     - В отличие от других, ты принципиально беззащитен, не используешь покорность как некую страховку. И то, что в тебе нет женственности, тоже хорошо. Ты - настоящий раб; даже я не отказалась бы иметь такого. Но есть еще что-то, помимо понимания ситуации. Слышишь? Может быть, в стационарном курсе ты будешь достоин моей персональной опеки... Не знаю... Я наблюдала за тобой. Ты знаешь, что главное - не отдавать, а принимать, что госпоже гораздо тяжелее, чем рабу. И ты чувствуешь, что такое раб на самом деле. Твоя хозяйка знала, чего искала. И она получит желаемое. Никто не выдерживал так долго.
     Евгений не был уверен, что все расслышал правильно - мешала боль. Но в какой-то момент он почувствовал, что рычаг уже опускается - все с той же медлительностью. Это было немногим легче, но в конце концов напряжение ослабло достаточно, и он смог потерять сознание.
     К утру его отвезли в палату и до обеда освободили от всех занятий. Но еще два дня Евгений с трудом передвигался, а занимавшимся его пенисом во время тренинга вряд ли можно было позавидовать: эрекция не всегда удерживалась достаточное время. Однако следующим вечером сестрички позаботились о нем, устроив порку в оригинальной позе: одна шлепала ладошками по ягодицам, другая уселась на лицо и ласкала член и яички, аккуратно и мягко обмотанные марлей. Ноги Евгения были притянуты к двум потолочным крюкам, а пенис вскоре отреагировал на усилия ручек в перчатках, манипулировавших им. Может быть, сыграли свою роль и детские воспоминания. Но с того момента болевые ощущения отошли на второй план, а Дмитрий как-то заметил Евгению вполголоса:
     - Теперь тебе следует готовиться к стационару.
     Впрочем, еще неделю все продолжалось по-прежнему; только расширитель из его ягодиц был удален; видимо, свою задачу устройство исполнило. Старшая сестра больше не наказывала Евгения, иногда он ловил на себе ее вопросительный взгляд. Как-то днем, перед обедом, сестры вкатили в палату кресло, усадили туда Евгения, пристегнув ремнями, и повезли в удаленный коридор флигеля. Здесь находился небольшой лифт, возле которого их встретили мускулистые женщины, очень похожие на тех, что недавно участвовали в ночном наказании. Они и вкатили кресло в лифт, тут же двинувшийся вниз, в подвальный этаж.
     Здесь все было по-другому, и скорее напоминало тюрьму, а не больницу: некрашеные каменные стены, двери с решетками на смотровых окошках, несколько охранниц в коридоре. Все эти женщины носили полувоенную форму, на поясах висели тяжелые дубинки. Из-за одной двери доносились непрерывные крики боли, только усилившиеся, когда она отворилась, и в коридор вышла буднично одетая доктор Радек.
     - Очень мило... Вовремя доставили, - заметила она. - В камеру номер пять.
     У двери с этим номером Евгения освободили от ремней и от одежды, протянув вместо нее кожаный пояс, застегивавшийся сзади. К члену на ремешке шло металлическое кольцо, которое, будучи надето, препятствовало эрекции. Когда он был таким образом подготовлен, две служительницы уложили его на прикрытую кожей кушетку и велели взяться руками за боковые выступы. В рот вложили деревянную палку, приказав крепко сжать ее зубами. Вошла доктор с небольшим устройством в руках и пояснила:
     - Это что-то вроде проверки на твою чувствительность. Боль будет сильная, но недолгая. Так что держись крепче и не вздумай дергаться - будет хуже.
     Рукой в перчатке она удержала сосок его груди, поднося к нему сбоку свое устройство. Евгений, заметив на нем иглу, понял, что предстоит, и прикрыл глаза. Резкая боль, к которой он приготовился, все-таки заставила его дернуться. Это обострило ощущение... А доктор Радек переходила к прокалыванию второго соска. Потом она протерла вспухшую грудь пациента каким-то кремом и вложила в получившиеся аккуратные отверстия металлические штырьки. "Это чтобы не затянулось", - пояснила она. И тут же обратила свое внимание на пенис, проколов кожу яичек в нескольких заранее намеченных местах. Если его хозяйка пожелает использовать цепочки или какие-то иные держатели, отверстия, как понял Евгений, лишними не будут. Да и боль в этом случае была гораздо меньшей - видимо, потому, что доктор Радек не акцентировала на процедуре внимания.
     Зато следующая процедура должна была стать поистине мучительной. Укрытый рогожей столик с возвышением, на котором оказались бедра Евгения. Сюда же крепился корсет, туго стянутый умелыми руками. Пациента привязали лицом вниз, безжалостно раздвинули и осмотрели подзаживший анус. Доктор Радек отдала несколько приказов, и к кушетке придвинули еще один столик с подвешенным на нем резервуаром.
     - Сегодня тебе предстоит только легкая чистка мыльной водичкой. Дальше будет серьезнее... Лучше кричи, это многим помогает. - С этими словами доктор глубоко вставила в его задний проход резиновую клизму, прикрепив ее к кожаному поясу. Он повернула рычажок - и тут Евгений познал, что такое настоящая пытка... Он забыл о рабстве и повиновении, чувствовал только, как раздражающая жидкость медленно наполняет кишечник, стекая от задницы в верхнюю (а теперь нижнюю) часть туловища. Евгения тошнило, ощущение "мыльной водички" во рту становилось нестерпимым, и словно сквозь сон он услышал, как доктор Радек с кем-то беседует, услышал голос старшей сестры. Затем клизму стали медленно вынимать:
     - Сестра считает, что ты не выдержишь больше, - улыбнулась хозяйка клиники. - Может, она и права, может, твоя жизнь чего-то стоит. Ладно, уложите его...
     Надсмотрщица дежурила у его железной кровати всю ночь, меняя марлевые тампоны в заднем проходе. Зато наутро ослабевший Евгений, кроме боли от каждого движения, чувствовал какое-то состояние очищения в организме. Но следующие дни готовили более серьезные испытания...
     Пищу подавали в жестяных мисках; есть приходилось, как животному, без помощи рук на каменном полу. Впрочем, той жидковатой кашицы, которую принесли утром, Евгений все равно проглотить не смог. Его отвели в процедурный кабинет, доктор Радек протянула на ладони некий порошок, проглотив который, пациент почувствовал себя лучше. Впрочем, ненадолго. Его привязали к вращавшемуся во всех направлениях колесу, как бы распяв на плоскости. Скорость вращения постепенно нарастала, и к концу сеанса Евгений утратил всякую ориентировку. Стоять на ногах он не мог, и был брошен на полу, где потерял сознание.
     Очнувшись, он стал свидетелем чудовищного наказания. Крепко связанному в положении на четвереньках юноше некий электрический аппарат вгонял раз за разом в задний проход искусственный член, ничуть не меньше того, который испробовал на себе Евгений, при этом глубина проникновения каждый раз варьировалась, а всякое погружение сопровождалось электрическим разрядом. Вскоре несчастный потерял сознание, и только подергивалось тело при каждом новом ударе.
     Рядом подвергался экзекуции другой пациент средних лет. Ему в мочеиспускательный канал вводили длинную проволоку, при этом проворачивая металлическую нить внутри. Удовольствие и боль смешивались в криках пациента, за которым одобрительно наблюдала сама доктор. Другой раб испытывал те самые водные процедуры, от которых Евгений чуть не захлебнулся. Несколько дальше совершались какие-то совсем ужасные вещи, но помутившееся зрение помешало Евгению их рассмотреть.
     И в последующие дни в стационаре были столь же насыщенны. Клизменные процедуры повторялись ежедневно, но мыльный раствор сменила более насыщенная жидкость, которая одновременно способствовала заживлению внутренних повреждений. Ее ценность Евгений оценил на следующий день, когда доктор Радек, натянув тонкую резиновую перчатку, медленно ввела свою руку в задний проход пациента. Каждое движение ее пальцев и суставов отдавалось в стенках кишечника, а далее и во всем организме. Доктор умело манипулировала его реакциями, слегка поворачивая тонкую руку в расширенном анусе. Евгений заерзал на своем ложе, поскольку внутреннее давление соединялось с наружным - с давлением корсета. Ничего подобного этому возбуждению ему испытывать не доводилось, все нервные центры были напряжены до предела; он кончил дважды, прежде чем доктор, намеренно стараясь причинить боль, вынула свою руку из теплого прохода. Затем она снова поставила клизму... Евгений не мог есть целые сутки и мучился от внутренних болей. После этого ему были назначены ежедневные инъекции, которые вместе с питательным раствором сделали заживление всех повреждений очень быстрым.
     Однако от прочих процедур, как водных, так и "механических", это не освобождало. Евгению несколько раз пришлось испытать пытку электричеством. Клеммы были присоединены к проколотым соскам, напряжение сильно варьировалось, хотя и не переступало опасной для жизни границы. Пациент едва не вывихнул себе обе руки, вырываясь из пут, но испытал еще большее возбуждение. Сравнимую по силе пытку представляло собой колесо; Евгения привязали к его боковой поверхности, утыканной шипами. И снова началось вращение, причем тело было изогнуто по дуге окружности. А плоскость вращения менялась, как и раньше. Потом, когда его отвязали, вся спина была покрыта страшными рубцами. На следующий день настала очередь грудной клетки; здесь в наказание опять вмешалась старшая сестра; она натянула на лицо Евгения мягкую матерчатую маску, благодаря которой он избежал уродства - потом выяснилось, что некоторые получали серьезные увечья от соприкосновения с шипами.
     Евгений почти ничего не ел, а потом был лишен и сна: на ночь его приковывали в сидячем положении таким образом, что руки, притянутые к потолку, и бедра, охваченные идущей книзу цепью, составляли прямую линию. Изнеможение достигло предела, а процедуры все продолжались. Их нельзя было назвать наказаниями - просто освоение новой стороны рабской зависимости, постижение всех глубин своего бесправия. Доктор Радек была довольна его успехами - так казалось в немногие мгновения, когда пациент мог сфокусировать на ней зрение. Однажды, без всяких видимых приготовлений, она дала надсмотрщицам знак, и посаженный в кресло Евгений (он не мог сидеть прямо, пришлось его пристегнуть) был погружен в лифт и отвезен в свою палату.
     Он не приходил в себя несколько дней, не считая нескольких минутных пробуждений, когда замечал у своей кровати усердно ухаживающих за ним сестер. Потом открыл глаза и был поражен состоянием абсолютного покоя и уверенности. Вытерпев все, отпущенное на его долю хозяйкой, он прошел тест и стал рабом, понявшим суть рабства. То, что невозможно выразить в словах, было постигнуто: и физические тяготы, и моральная ответственность госпожи, и унижение, и двусторонняя зависимость, и насилие, и добровольная самоотдача... Он с улыбкой следил, как сестра меняла повязки на спине и тампон в заднем проходе. И поцеловал ее руку.
     Выздоровление продолжалось долго; ухаживать за ним позволили соседям по палате. Дмитрий заметил, что сеанс Евгения был самым длительным:
     - Мы уже опасались печального исхода. Отсюда ведь нельзя уйти по доброй воле, сам знаешь... А раз ты прошел столько процедур - на твою судьбу имеются какие-то определенно серьезные виды.
     - Поживем - увидим, - прошептал Евгений, пока заботливые руки убирали из-под него судно и поправляли подушку.
     Однако от тренинга Евгения освобождали только раз в день; в другой же его вывозили в кресле в зал, приковывали на коленях и процедура совершалась с должной тщательностью. Как-то, когда остальные были на занятиях, в палату вошла доктор Радек и остановилась у кровати Евгения. Она долго изучала лицо и тело пациента:
     - Знаешь, похоже, ты стал настоящим рабом. Ведь ты понял, что в стационарном лечении нет удовольствия как такового, но ты воспринял все это как удовольствие?
     Евгений кивнул.
     - И если бы тебе предложили вернуться туда снова, ты бы вернулся? Даже зная, что не выйдешь назад?
     Снова кивок.
     - Так я и думала. Ты понял не только права и обязанности раба и госпожи, как они фиксируются в договорах. Нет, ты зашел глубже. Ты сделал выбор в пользу истинной рабской свободы и должен обрести ту взаимность, которой жаждешь. И здесь тебя уже нечему учить. Хорошо, что старшая сестра подсказала мне обратить на тебя внимание. А сейчас с тобой хочет поговорить твоя хозяйка. Не вставай и вообще не шевелись: ты слишком слаб.
     После ее ухода в дверях появилась Ира в сопровождении старшей сестры. Евгений обязательно сделал бы попытку упасть на колени, но приказ доктора и собственная слабость сделали свое дело. Ира с интересом посмотрела на него:
     - Здравствуй, Евгений! Ты изменился... И, кажется, к лучшему.
     Сама она ничуть не переменилась, разве что как-то повзрослела и подобралась. Ира теперь чувствовала себя госпожой, ее следующий вопрос был чисто риторическим:
     - Ты признал себя моим рабом? И готов повиноваться любому приказанию? Конечно, готов, и получишь от этого огромное удовольствие. Мы вроде бы нашли то, что искали. Это идеальные взаимоотношения. Теперь они подлежат разработке. Моя подруга (она указала на безмолвную старшую сестру) прониклась к тебе весьма серьезными чувствами. Она предложила, как тебя использовать после лечебницы. У одной ее знакомой есть потребность в рабе вроде тебя. Там ты должен будешь провести некоторое время, чтобы узнать, к чему привели все здешние уроки. Согласие на это я дала, поскольку некоторые условия очень благоприятны, способствуют даже отдыху после стационарного лечения. Сестра направит тебя туда по окончании курса. А я появлюсь попозже. Не могу еще сказать, когда точно... Твоего согласия не спрашиваю, знаю, что оно априорно - на все, что исходит от госпожи. Ты хочешь что-то сказать?
     Евгений еле слышно прошептал:
     - Я знаю... теперь... что такое любовь. И я...
     - Я тоже люблю тебя, раб.
     И тут Евгений понял, что превратился в раба бесповоротно, что назад пути нет, а путь впереди кажется истинным счастьем. Он полузакрыл глаза и благоговейно коснулся губами протянутой руки госпожи.


Оцените этот рассказ о сексе:        
Опубликуйте свой рассказ о сексе на нашем сайте!


Прокомментируйте этот рассказ:
Имя/псевдоним:
Комментарий:
Комментарии читателей рассказа:

Читайте в разделе Остальное:
...      Она начала медленно посасывать пальцы, так и не раздвинув их во рту.
     Вкус стал привычным.
     Он начинал ей нравиться..
     Первое ощущение горькости и легкого жжения прошло...
     А вот теперь пальчики в стороны. Медленно, она разводит чуть дрожащие пальцы во рту. Раздирая невидимый плен липкости.
     Она проводит языком между пальчиками. Сначала по ... [ читать дальше ]
Сайт Sex.PornoText.ru не несет ответственности за содержание размещенных текстов, все права на размещаемые материалы принадлежат их авторам.