Зовут меня кто как, но в основном Петровичем кличут. И не потому, что возрастом я уже такой пожилой или даже старый, просто так повелось хрен знает с какого времени. Ещё в парнях ходил, когда так звать стали. А с возрастом так наши деревенские и совсем имя забыли. А мне без разницы, хоть горшком назови. Возраст у меня ещё тот, как у Карлсона, в самом расцвете сил. Пропеллера, правда, у меня нет, да и пузико такое мне ещё не скоро грозит наесть. И не потому, что зубы плохие или питание плохое. Просто настоящий петух жирным не бывает. А я и есть петух. Один, считай, мужик, на всю округу.

Нет, есть, конечно, мужики и окромя меня, да все они окольцованные, все при бабах. А я птица вольная. А баб в округе немеряно. Одиноких, соответственно. А на что мне мужние? С их мужиками разборки вести? Так оно мне никаким боком не упиралось. А так живу, как тот самый петух в курятнике: баб много и не одной тёщи. И ведь не ищу, кого бы отъебать. Сами приходят. Бабы - они бабы и есть. Просто так прийти и ноги раздвинуть вроде как стыдно, а вот за дело какое пиздой расплатиться, так это нормально. Да и пусть их, мне не напряжно. Подумаешь, попросит какая чего-то сделать. Мне не тяжко.

Тем паче мои красавишны меня вниманием не обходят, с бытовыми проблемами один на один не оставляют. То постирушки у меня затеют, то приборку. Да не по одной, бывалоча, приходят, а парой, а то и более. Постирушки-то у меня не тяжкие. Машинку вон купил, которая сама всё делает, только что не гладит. А так закинь бельишко, кнопочку придави и жди, пока запиликает. Вот с приборкой - это да. Не особо мне эта работа по сердцу. Чистоту я, как водится, блюду, а вот чтобы генерально там чего делать, так это муторно мне. Бабы мои и стараются. И ведь ебу их всех по очереди, а не ревнуют друг к дружке, не делят. Понимают, что лучше уж один мужик на всех, чем ни одного. Были поначалу попытки захомутать, в стойло поставить, да обломайтес для таких быстро наступил. Разъяснил им ситуёвину, они разом прониклись и успокоились. Да и ладно, коли так. А так приходят. Когда с какой и днём покувыркаемся, а которая и на ночь останется.

Сегодня у меня большая приборка. Пришли Надежда с Татьяной. Быстро переоделись, не особо стесняясь. А чего стесняться? То я их в разных видах не видел. Да и имел во всех позах, какие нам в голову приходили. Девки привередливые. Насчёт поз. Татьяна больше раком любит. Или на четвереньках. Или на животе. Короче, чтобы с заду был. Выгнется, как кошка, задницу выставит и млеет. Да ещё чтобы рукой то до титек доставал, то до секиля. И в зад даёт. Под настроение. Иной раз сама попросит. А Надежда предпочитает на спине лежать, либо на боку. И верхом посидеть любит. Ей вес позволяет. Она мелкая, худенькая, в отличии от Татьяны. Та пышная, в теле.

Пришли, убираются, а меня погнали баню натопить, после уборки помыться. Да стребовали с меня обещание, что в бане их пропарю. И не только. Предбанник-то у меня хороший, большой, и для остального место есть.Диван там у меня стоит. Перетянул обшивку да в баню на такой случай и поставил. А то как же. Насмотришься в бане на голые титьки да задницы, вот и встаёт дыбарем. А как его успокоить? Только в пизду и сунуть, там успокоится.

Бабы прибрались, навели порядок и в баню потянулись. Бельишко с собой из дому прихватили, да кто же сразу после бани его надевает на мокрое тело. Вот дома обсохнут, тогда и оденутся.

В бане разомлели на полке, растеклись по нему телами. Я и взялся их парить. И по спинам обиходил, и по животам. Везде. Вывалились в предбанник. Там на столе и пиво на любителя, и квас. Кому что по вкусу. Девки мои сидят, отдуваются, паром исходят. Как бы зима, так в сугробе бы повалялись. А так водой колодезной облились и на том спасибо. У Надежды титьки немного обвисли, крупные они у неё. А у Татьяны торчат, ровно у козы. У оьбеих внизу живота треугольнички рыжих волос, аккуратно подстриженные. Приучил в своё время. А то пока среди этой растительности вход найдёшь, так и кончить можно. Да и мешают длинные волосы. Раз как-то попала волосина прямо на залупу, так резануло, что еле сдержался, чтобы не заорать.Все мои бабёночки пизду подстригают. А кто и наголо бреет. Посидели, передохнули, мыться пошли. Танька, стерва, заявляет

- Петрович, вот мы у тебя всё в доме отмыли?

Ну да, - соглашаюсь - А в чём вопрос?

- А нас кто помоет? Устали мы, бедненькие, умаялись. Ручки не подымаются. А тут мужик проваландился весь день и даже бедных сироток помыть не хочет Непорядок. Надь, ты как считаешь?

А никак она не считает. Она уж на лавке развалилась, спинку подставляет. Приговаривает

- Петрович, ты задок хорошо мой. И остальное не забудь. Грязную как ебать будешь? Самому же противно.

И обе хихикают. Ну я вам устрою. Начал я их мыть. не мочалкой, рукой. намыливаю, растираю, поливаю водичкой, смывая пену. Задницы помыл, шлёпнул, чтобы выше задрали, надо же меж ног помыть. Они на лавке рядышком лежат, благо широкая. Обе задницы задрали, выставили, ноги раздвинули. Намылил я им лохмашки и мою. Стараюсь, вожу ладошкой по их пиздёнкам. Да пальцем вроде как нечаянно в пизду, да по секилю, да ради смеха и в задницу палец вставлю. Ойкают, но терпят. Сами напросились. У меня, правда, торчком всё торчит, да успею ещё конец омакнуть. Две пизды рядом. Млеют, сучонки. Танька говорит со стоном

- Петрович, я сейчас кончу.

Надька отвечает

- Кончай, мне больше достанется.

Татьяна, как кончит, потом врдругорядь не скоро захочет. Просто терпит, пока я шмурыгаю. Потому часто и ходит вместе с кем-нибудь, кто подменит её под хуем. Ну раз разрешили, Танька и задвигала жопой, наезжая на палец. Запричитала

- Два! Два вставь!

Да хоть всю руку, жалко, что ли. Она уже не лежит, на четвереньках стоит и Надежда ей титьки теребит, дразнит, кончить помогает. Вот же взаимопомощь у баб. Вот Танька запричитала, сжала ляжки, кончает. Всё, упала на лавку, растеклась. Отдышалась

- Всё, вы как хотите, а я домой.

А нам что, иди, не жалко. Надежда говорит

- На стол накрой, мы быстренько, Петровича вот только помою.

- Знаю я ваши помойки. Не заебитесь в жаре такой.

- Не тебе советовать, подруга. Мы в предбаннике.

- Да что вам, дома нет? Я мешать не буду. Я сытая.

- Петрович, а правда, чего это мы? Всё, быстро ополаскиваюсь и домой. Там всё будет. Дай я помогу тебе, спинку помою. И игрушку нашу любимую.

Помыла спину, потом усадила на лавку, заставила расставить ноги, конец моет. А он торчит, зараза. Она пену смыла, головку целует.

- Ух, сладенький мой! Сегодня наебёшься, натешишься. И всё мне одной. Всё, Петрович, пошли, а то я не сдержусь, тут тебя оседлаю.

Дома Таня уже на стол собрала. Сама в моей рубашке заместо халата. Рубашка ей немного короткая, задница торчит. Приятно и глазу, и руке.И провести можно, и шлёпнуть легонько. Задница пышная, так и напрашивается. Сели за стол. Я трусы надевать не стал, простынёй обернулся, так и сижу. Надька, в пример Таньки, рубаху мою нацепила. Ей она поболе будет, задницу скрывает. Выпили после баньки, перекусили. Танька спрашивает

- Петрович, у тебя стоит?

- А ты проверь?

- А чё я-то? Пусть проверяет та, кого ебать будешь. Надька, проверь

Надька откинула в сторону простыню, потрогала, будто так не видно

- Стоит, да ещё как. Сесть, что ли? И сразу два дела: и сидеть можно за столом, и на хую кататься. Петрович, дай сяду. Да, вот так мне удобно.

Она заправила хуй в положенное ему место, плотно уселась, прижав ягодицы к бёдрам, покачалась, проверяя, как ей сидится, хихикнула

- Петрович, ты меня обними, а то соскользну.

- С него? С него не соскользнёшь. У Петровича ещё никто не соскальзывал.

Татьяна, разливая по стопочкам водку, успокоила товарку.

- Вставит, так будто на колу сидишь.

- Ну тебе видней. Это когда тебе в жопу вставляет?

Надька не упустила возможность подпустить шпильку.

- И туда тоже, - Надька была само спокойствие. - Ты попробуй и узнаешь.

- А чё мне пробовать? Будто меня туда не ебли. Просто мне не нравится.

Вот же бабы. Подруги ведь, а не укусить одна другую не могут. А Надька уже мне

- Петрович, ты не шевелись. Фокус покажу.

Танька ушки навострила: а что это за фокус подруга покажет, который она не знает? А Надька начала играть мышцами влагалища. Ничего не скажешь,приятно. То прижмёт слегка, то ослабит давление. Вроде как будто пизда сама хуй сосёт. А со стороны и не видать ничего. Сидит себе баба на хую и даже жопой не шевелит. В два голоса разъяснили Таньке что за фокус. Надежда рада: уела подругу, хоть чем-то отличилась. А Надька поиграла так, поелозила немного, я её за титьки подёргал, она и кончила. Со вздохом сожаления сползла с коленей.

- Петрович, а ты что, не кончил?

- А ты не почувствовала?

- Да куда ей, - Танька не удержалась от шпильки. - У неё пизда только играть здорова.

- Возьми да сама так сумей, корова толстожопая.

- А ты глистов выведи и у тебя такая будет.

Тут уж я не стерпел

- Девочки, хватит. Вы ещё подеритесь, горячие вы мои. А кончить я всегда успею.

Надька потянулась, сладко зевнула

- Что-то я пристала. Пойду-ка полежу немного, расслаблюсь.

- Иди, иди, уставшая ты наша. Полежи. А может полижешь?

- Надо будет и полижу. А пока полежу.

И поигрывая ягодицами пошла в спаленку. А мы с Танчей налили по паре капель горло промочить. Танька всё успокоиться не может, а с чего завелась - непонятно. Выпили, закусили, сидим, разговариваем. Я хуй поглажываю просто по привычке. Танька посмотрела и спрашивает

- Петрович, а ты спустить хочешь?

- А что? Ты поможешь?

- Нет, я не о том. Давай Надьку выебем.

- Не понял

- Да что непонятно? Давай её в жопу выебем.

Два пьяных дурака, точнее дурак и дура придумали и решили осуществить план по лишению Надькиной попы девственности. О том, что драли её в эту дырку, она скорее всего врёт. А даже если и так, то всё равно выебем.

- Так она не даст.

- Даст. Я подержу, а ты ебать будешь.

- А она обидится.

- И что? Перестанет к тебе ходить? А кто её ебать будет, кроме тебя? А? Всё, пошли. Ты меня слушай. Щас мы ей целку порвём.

Пошли в спальню. Надя лежала на кровати на животе, подогнув под себя одну ногу.

- Надь, ты спишь?

- Чё надо?

- Надь, мы тебя ебать пришли.

- Идите на хуй, не мешайте.

- Надь, в жопу ебать.

Надька хихикнула

- Титькой в жопу?

- Нет, Петрович хуем. А в жопу точно. Надька попыталась подскочить с постели, но Танька была на чеку и быстро дёрнула её за ноги, разворачивая поперёк кровати и усаживаясь верхом на её спину лицом к заднице. Не с Надькиной весовой категорией барахтаться против Танюхи. Зафиксировав будущую жертву насилия, а никак иначе это не назовёшь, Танька приказным тоном сказала

- Петрович, там у тебя в тумбочке крем. Надо бы жопу смазать.

Вот же блядство какое, девки лучше меня знают что и где у меня лежит. Ну раз надо, то я не против. Танька-то сама обеспокоивалась смазкой, а Надюха как смажет, если её прижала к постели Танькина тушка. Пришлось мне брать крем и обильно умащивать Надькину дырочку. А дырочка была крепко сжата и даже то, что Танька с усилием разводила ягодицы помогало мало. Но сила была на нашей стороне и вскоре мы победили. Смазывая задницу, втирал крем в саму дырку, всовывая палец на всю длину. Смазал и себе всё, начиная от головки и заканчивая почти лобком. А потом привстал на колени и приставил головку к дырке. Надька заверещала, завертела жопой, заорала

- Танька, сука, отпусти! Отпусти, блядь, хуже будет! Петрович, миленький, не надо! Танька, сволочь, не прощуууу...Ой!....Мама!...Петровииииич!

Поздно. Я уже вставил. Головка с небольшим сопротивлением скользнула в Надькину задницу, раздвинув сжатое колечко, следом погрузился ствол. Замер, привыкая к новым ощущениям.

- Тань, а у Надюхи жопа поуже будет.

Танька хмыкнула

- Так мало ебли. Ничего, разъебёшь, ещё не такая будет. Не стой, кончай.

Надька что-то говорила, сквозь хлюпанья, но задницу уже не зажимала. А зачем, коли хуй уже в жопе. Но и не помогала, лежала бревном. Вам надо, вы и ебите. Танька давно уже слезла с её спины и Надьку ничего не держало, могла бы и вырваться, но она продолжала лежать, постанывая при каждом толчке. А вот и финиш, доехал. Выпустив всё, что накопил, в задницу подруги, успокоился, медленно вытащил хуй. Он был покрыт слизью жёлто-коричневого цвета. Колечко ануса у Надюхи медленно сжималось, вытолкнув капельку спермы. Она резко развернулась, села на кровати.

- Ну, сука, я тебе устрою.

- А я чё? Не я же тебя ебла.

- Ты, сука, это придумала.

- Та Петрович...

- Заткнись, шалава! Петрович просто ёбарь, а придумала ты! Ну гадина, теперь ты у меня век в должниках ходить будешь.

Она встала с кровати, пошла из комнаты. Танька резко вспомнила, что дом оставлен без присмотра, что ей срочно надо попасть домой. Путаясь в одежде надевала платье, трусы, лифчик просто смяла и зажала в кулаке, рванула к двери. О чём-то заговорила с Надькой. Тон был явно виноватый. Пошёл посмотреть. Ещё подерутся, с них станется. Нет, явно до драки не дойдёт, но Таньке теперь долго икаться будет. Не успел ничего сказать, а Татьяна уже хлопнула дверью.

- Надь, ты это....ты прости, что так получилось. Ты можешь на меня сердиться, но я правда очень сожалею.

- Жалельщик! А у меня теперь жопа болит, идти не могу. Вот и неси меня до кровати.

А чего не понести. Весу в ней хрен да маленько. понёс, положил, сел рядом.

- Петрович, что ты будто на похоронах. Нормально всё. Да не сержусь я. Подумаешь, выебли. Я же поняла, что ты старался не причинить боль. Просто не люблю я туда. Точнее не любила. Интересно вот, как бы сама дала, такого бы не почувствовала.

- А что случилось?

- Представляешь, я кончила. Меня в жопу ебли, а я кончила. Представить себе не могу, что бабу насилуют, а она кончает.

Надька засмеялась

- Не, точно цирк в дурдоме. И всё равно ты тоже виноват. Как исправляться будешь?

Сама ноги раздвигает, пизду поглаживает, пальчиками губы разводит, явно намекая на то, что теперь в виде извинения поцеловать бы надо. Вздохнув, склонился над Надькой, прикоснулся губами к раскрытым губам.

А с Танькой они помирились. Ага, после того, как Надька, сидя на спине Танюхи, смазала ей задницу и наблюдала, как я ебу Таньку в жопу. Ещё и комментировала. Да и куда деваться, подруги же.