Петрович ещё очень даже в силах мужик. Пятидесяти с небольшим лет, рослый, крепкий. Вдовец уж который год. Хозяйство имеет большое. Не то, что в штанах, а то, что во дворе и сарае мычит, блекает и хрюкает. А так же гогочет и кудахчет. И в штанах хозяйство тоже приличных размеров. Правда это хозяйство некуда всунуть. Просто некому. Есть бабы в деревне, как не быть, кому можно бы и вставить, только приобретённый опыт говорит, что лучше не связываться. Те, что вдовствуют, сразу начинают какие-то притязания на его свободную жизнь высказывать.

Ну дала разок, так что теперь, сразу и хозяйкой себя почуяла. Командовать пытается, планы строить. А его ты спросила? То-то и оно. С ним дочь живёт. баба лет под тридцать. Развелась с мужем, бросила всё и приехала к отцу, как мать померла. Крепкая, в отца. Что статью вышла, что лицом. Грудь крупная, крепкая, в талии тонкая, гибкая, ноги стройные, длинные, и задок на общем фоне не подкачал. Мечта, не девка.

Да вот после своего дурака больше не хочет судьбу испытывать. Ещё сноха с ним живёт. Сын уж сколько времени как пропал. Не совсем пропал, письма пишет. Уехал на заработки и глаз не кажет. Куда там. В городе понравилось. А жену оставил отцу для пригляда. А куда её в город тащить, коли сам по углам скитается, будто безродный. Так и живут трое.

Тут как-то дочь Танька речь завела.

- Батя, - она отца строго батей кличет. - Надо что-то с Людкой делать.

- А что с ней делать? Что случилось-то? Приболела?

- Ага, приболела. Бесится баба, мужика ей надо. Как-бы чего не вышло. Вон уже соседу глазки строит, Ваньке чамошному. А ты же его знаешь - этот дурак мигом по деревне разнесёт. Сраму не оберёмся.

- Ну так и что делать? В город её к Толику отправить? Так куда. Он перекати поле: сегодня тут, а завтра там. И куда её отправлять?

- Да нет, бать. Я тут подумала. Короче, надо бы тебе с ней побыть.

- Это как?

- Бать, ну ты как маленький. Переспать с ней. Получит баба своё и перестанет беситься.

- Да что ты говоришь! Это что, мне в снохачи записываться?

- Бать, не егози. А что делать? К тому же братик мой, чтоб его одним местом об дорогу, оставил нам Людку под присмотр. А что не едет, так его вина. А отец совсем не чужой человек. А что начнёт на сторону хвостом крутить, лучше, что ли?

Долго спорили. В конце концов Танька отца убедила.

- Ладно, убедила. Только как это всё сделать? Сильничать её не буду же, а сама и не даст.

- А и не надо сильничать. Сама под тебя ляжет.

- Как это?

- А вот завтра после бани немного выпьем, спать пойдём. Я с тобой лягу. Мы повошкаемся, она и разохотится. Ты вроде как заснёшь, а я встану, да пошлю её к тебе. Ты же спишь и спросонья не поймёшь кто к тебе под бок притулился.

- Как это с тобой повошкаемся?

- Как ты с матерью вошкался? Вот так и повошкаемся.

- Ты что говоришь? Ты же дочь.

- А у дочери что, организм железный. Я сколь времени без мужика. У меня уж внизу всё ноет. Сама того и гляди сорвусь и под кого лягу. Так лучше под тебя. Ты родной, свой. А кто что узнает.

- Тань, да как же так?

- Бать, ты меня любишь?

- А то как же.

- Вот и переспишь со мной. Ты мужик крепкий, тебя на двух вполне хватит. Да и у тебя сколько времени бабы не было? Вот и оно самое то. Сразу две будет. А с Людкой мы уж говорили. Так, фантазировали о тебе. И она думает, что спать с тобой - лучший вариант.

- Вот сучки, всё уже решили за отца. А как я не согласный.

- Кто? Ты? Бать, да у тебя уже штаны бугром от одних разговоров. Слушай, пока Людки нет, давай попробуем. Ну бать, ну не ломайся. Пошли. Ты потрогай. Да у меня уже трусы хоть выжимай. Ну пошли.

Затащила отца в спальню, стянула с себя трусы, с отца стянула брюки с трусами вместе. Сама, всё сама. Он и опомниться не успел, как дочь стащила через голову платье, бухнулась на кровать и развела ноги. Действительно воздержание было долгим. Петрович даже не рассмотрел что там у Таньки и как. Навалился, дочь конец заправила и только кровать застонала под напором двух тел. Оба вскоре и успокоились. Быстро. Натерпелись же. Можно и одеваться. Только Танька так не считала. Взяв дело в свои руки, за одним и то, чем это дело делать, быстро привела инструмент отца в боевое положение. Петрович сам не ожидал, что у него в другой раз встанет. А ведь встал же. Теперь никуда не спешили, наслаждались. И Танька, и отец испытывали подзабытое чувство обладания мужчины женщиной и женщины мужчиной. Танькина пизда, полная отцова семени, хлюпала, принимая немалого размера инструмент.

Когда отец напирал, излишки жидкости выдавливались и стекали по желобку до самой задницы. А когда вытаскивал своё правило, то воздух с каким-то всхлипом занимал освободившееся место. Танька наслаждалась этим чувством распирания, когда головка достаёт до матки, сам ствол заполняет её орган без остатка. Когда тебя придавливает, прижимает к матрасу тяжёлое мужское тело и ты готова растаять под ним, растечься аморфной кляксой. Напряжение внизу живота нарастало, скапливалось, требовало разрядки. Танька быстрее задвигала задом навстречу толчкам бати, заторопилась, желая скорее избавиться от напряжения. Толчок, второй, третий - батя напирал, тоже желая освободиться от напряжения. И они оба потеряли связь с реальностью.

У Таньки матка начала сокращаться, стенки влагалища затрепетали, крепко сжимая в своих объятиях батин хуй. Выделилась жидкость. И из головки батиного инструмента ударила тугая струя семени. Она всё изливалась и изливалась, заполняя пизду до краёв, излишки вытекали, щекоча промежность, капали на постель, пачкая простыню. Хуй медленно опадал, выползая наружу. Устал, бедолага. Приятное чувство, нега. Вот сопливая головка скользнула по заднице, освободившись из плена пизды. Танька крепко обхватила отца за шею, впилась в губы поцелуем. Оторвалась.

- Спасибо, батя!

- За что? Это тебе спасибо.

- Бать, ты у меня самый любимый.

- И всё одно неправильно это.

- Плюнь! Нам хорошо и пусть все идут на хуй.

Из уст дочери это прозвучало даже не ругательством. Так, указание направления для всех пуритан.

- Бать, дай я встану. Я полная. Пойду подмоюсь.

- Слушай, а вдруг ты того...

- Чего?

- Ну, понесёшь.

- Да нет, бать. А и понесу, так что из того.

- От отца нельзя.

- Значит не буду. Пусть вон сноха тебе детей рожает. А я буду нянчить.

Засмеялась, пошла из комнаты, покачивая крепким задом. На ягодицах и внутренних сторонах бёдер белели сгустки спермы. Да, Петрович, накопил же ты.

В субботу сходили по очереди в баню. Намылись, напарились. Сели ужинать. Выпили немного. Вскоре Петрович, сославшись на усталость, спать пошёл. Молодки остались на кухне. Посуду надо прибрать. Да не столько из-за посуды, сколько из-за последних наставлений, которые Танька Людмиле давала. Той и хочется, и боязно. Не просто так под свёкра лечь. Наконец угомонились. Людка к себе пошла, Танька к отцу. Разделась, легла рядом, обняла, начала жарко целовать. Разыгрались, расшумелись. Да и не таились особо. Напротив старались побольше шума создать, чтобы Людка созрела. Известно же, что чужая страсть зажигает. Заразительная эта штука. Когда стыд преодолеешь, то ебля на глазах у кого-то становится более смачной. Танька, выкрикнув в очередной раз что-то невнятное, расслабилась.

- бать, я всё.

- Ну так и ладно.

- А ты Людку дождись. Сможешь её успокоить?

- Да я могу ещё и тебя прихватить.

- Ну, бать, ты гигант. Знала бы, давно бы под тебя легла. Столько мучилась.

- Иди, мученица ты наша.

Танька громко, чтобы Людка слышала, хотя и не было в этом нужды, заявила

- Бать, мне на двор надо. Ты не засыпай, я мигом.

Артистка. И чего орать? Все комнаты в зал выходят. так что в одной пукни, во всех слыхать. Вот Петрович и слушает, как дочь сноху наставляет

- Ты разденься сразу. Я же голая, так чтобы не заметил чего. И сразу же ложись. У него всё стоит, так что приглядываться не будет. Да бревном не лежи, шевелись. Бате помогать надо. Да сама не зажимайся. Представь, что с мужем спишь. Они же одна кровь. Ну, иди.

- Тань, боязно мне.

- Не ссы, прорвёмся. Слышала, что батя вытворяет? Слышала, как я орала? Вот скоро и ты так орать будешь. Иди, ждёт же. И выкрикнула

- Бать, я иду.

Сама сноху подталкивает. Людка пришла, мышкой на кровать скользнула, рядом легла, вытянулась, ровно солдат на плацу. Ещё бы трусы натянула. Петрович, будто не замечая подмены, сгрёб сношеньку, подтянул к себе поближе, навалился, начал целовать. Трудно спутать сноху с дочерью. Почти на голову ниже, тоньше Таньки. И титьки намного меньше, и жопа тощее. А вот пизда порадовала: мелкая, узкая, приятная. Петрович перед этим приласкал сноху, Титьки, как водится, лобок помял, задницу, пизду проверил. Людка текла. Приспичило бабе видать сильно. Саму трясёт от страха, сама течёт. Тело и разум не в ладах, но тело побеждает. Подхватил под бёдра, ноги задрал

- заправь

Людкина рука скользнула, несмело взялась за хуй, направила его в дырку. Стараясь не причинить снохе боль либо какие другие неудобства, вошёл. Замер, давая ей возможность свыкнуться с инородным предметом, привыкнуть к его размеру. А потом качнулся. Вначале не сильно, с самого почти что краю. Осмелев, начал толкать всё сильней и сильней. А вскоре сноха уже верещала, сама задирая ноги и играя задницей. Петрович головкой ощущал плотное облегание стеночками, Чувствовал, или ему так казалось, каждую складочку влагалища.

Ощущал запах возбуждённой снохи. От Таньки так не пахло. А эта просто исходила мускусом и от этого аромата свёкор возбуждался всё сильнее и сильнее, просто зверел и с рычанием старался чуть ли не порвать эту сладкую пизду. А ей это не доставляло неудобств или боли. Сноха сама насаживала страдалицу на толстый хуй свёкра, старалась, чтобы головка достала до донышка, упиралась в матку. И пока Петрович кончил, изливая в эту аппетитную щелку всё, что вчера не выжала дочь , сноха успела разрядиться пару-тройку раз. За это Петрович мог дать гарантию. А может и больше. В азарте перестал за снохой следить.

Едва отвалился в строну, от двери послышался голос Таньки

- Вы всё?

И тут же нарисовалась. Подошла к кровати. Посмотрев на сжавшуюся в комочек сноху, сказала, одновременно поглаживая её успокаивающим жестом

- Ну что ты, дурочка. Посмотри, как бате хорошо. Сама-то хоть кончила?

Сноха мотнула головой.

- Ну и молодец. Ну и правильно. Я так за тебя рада.

Петрович тоже не остался в стороне. Повернувшись к снохе, гладил её, целовал. Чуть ли не силком закинул на себя её ногу, чтобы обнимала любовника. И сноха отмякла, расслабилась. Всё же была настроена на это. Танька перелезла через обоих, завалилась к стене

- бать, ты нас любишь?

- Всех люблю

Оторвавшись от ласк снохи ответил Петрович. Сноха тут же пискнула

- Не надо всех. Только нас.

Золовка поддержала сноху

- бать, на нас хоть бы хватило.

- Хватит, ещё и останется.

- Докажи. Люд, чего лежишь? Выжала батю, так помогай. Поставим ему. Я ещё хочу.

В четыре руки мигом привели отца и свёкра в боевое состояние. Ну вроде как молодой. И вскоре Танька задирала ноги, стонала, подмахивала отцу, наслаждаясь близостью. Людка сидела в ногах и внимательно смотрела, как хуй гуляет в пизде, как входит и выходит, как тянет за собой малые губы, а они крепко обнимают ствол, сами тянутся за ним, обильно смазывая ствол.Танька извивалась, выгибалась, едва не становясь на мостик. Наблюдать за чужим соитием было интересно. У самой в самом низу живота появилось приятное чувство. Людка принялась поглаживать промежность, раздвинула губы, гладила себя внутри, стараясь

подразнить клитор.Внутри, куда она сунула палец, было мокро. Вытащив палец,понюхала его, лизнула. Странно. Когда муж просил её взять в рот, а тем более когда хотел в него кончить, у Людмилы проявлялся рвотный рефлекс. Её просто выворачивало. А сейчас она была готова обцеловать, обсосать залупу свёкра, заглотить его хуй так глубоко, сколько это было бы возможно. Она даже рискнула потрогать мошонку, которая билась о Танькину задницу.

- Всё, бать, не могу! - Танька выскользнула из-под отца. - Людку еби.

Людка с готовностью подползла ближе. И пока собиралась лечь, стоя на четвереньках, как ползла к свёкру, он встал на колени, рывком подвинул к себе Людкину задницу и вошёл, попав сразу туда, куда надо. Людка билась головой о подушку, принимая толчки свёкра, постанывала. напряжение нарастало, грозя взорваться новым оргазмом. Она уже не понимала что и где, кто и с кем. Ей было всё равно. Она старалась получить своё, то, что ей было больше всего нужно в данный момент. И вот оно, это радостное чувство. Выгнув спину, упав грудью на постель и бесстыдно выставив высоко задранную жопу, сотрясалась от оргазма.

И Танька, и свёкор приняли её предложение. желание поласкать хуй свёкра ртом никуда не исчезло и сейчас они, лежа головами у него на животе, облизывали и обсасывали крепко налитый ствол, выдирая изо рта друг у дружки эту сладкую головку.

- Бать, - сноха тоже начала называть Петровича батей. - А ты чего не кончаешь? Мы плохо делаем? Или тебе не нравится?

Погладил их по головам

- Всё так. И нравится. Только старый я стал. Как кончу разок, так потом могу всю ночь гонять и не получается кончить.

Обе взвизгнули от радости. Чуть ли не в один голос завопили

- Бать, да это же хорошо! Мы теперь можем сколь угодно ебаться.

Танька, да и Людка даже не заметили, как это сказали. Ну а как иначе назвать то, чем они занимались. Обычная ебля. Не совсем обычная. Не каждый свёкор свою сноху ебёт. И не каждый отец ебёт дочь. Но в целом обычная ебля, когда один мужик ублажает двух баб.

- Можете. Только сами скачите. Стар я на вас прыгать. Вы вона кобылки какие. Вот и резвитесь.

Дочь со снохой скакали, прыгали и качались на хую, наслаждаясь возможностью наебаться впрок. Устали. Улеглись рядом, положив головы на грудь отцу и свёкру. Руки чётко оказались на стоячем предмете. Поглаживая его, не толкая друг дружку, ласкали, засыпая. Устали, бедные. Куда им. Да и время уж сколько прошло. Вставать скоро.

- Бать, я теперь трусы носить не буду. Вдруг ты захочешь, а я уж готова.

Танька поддержала.

- И я не буду. Пока стянешь, а тут подол задрала и всё.

- Да где же вы его задирать будете? Подол то есть

- Мало ли где. Вот в сарайке начнём прибирать, а ты и захочешь. А я тут.

Людка поддержала

- Мы обе тут. Выбирай.

- А может это вы захочете?

- Ну и мы. А что такого? Неужто своим детишкам откажешь?

- Вам откажешь. Так вы же и ссильничаете.

- Не, бать. Мы ласково. Ты сам захочешь.

- Всё, спите, хотелки.

- Бать, а ты?

- Что я?

- Так у тебя стоит.

- И что?

- Так вредно.

- Ничё. Вот вздремну, проснусь, да какой из вас, кто ближе будет, и вставлю. Утром я быстро.

- Ладно,бать. Спокойной ночи.

Какая там ночь, когда уже светает.

Утром Петрович выполнил свою угрозу, засадив снохе. Всё же у неё пизда была теснее и мельче, в такую быстрее кончишь. Людка, приняв положенное, свернулась калачиком и прижалась к золовке. та обняла её, ровно мать дитя. Петрович прикрыл их.

- Спите, маленькие.

- Большие

Это Танька подала голос, хриплый спросонья

-Почему?

- Маленьких не ебут. Бать, мы немного поспим, ладно?

- Да спите вы, спите.

Надо по хозяйству управляться. Теперь нет нужды думать, кого бы натянуть. Вон они, аж две. Выбирай.