1. Палыч
     
     Он шел навстречу, глядя прямо на меня. Я его не знал, и поэтому оглянулся, ища, кому может быть адресовано его внимание. Но он смотрел явно на меня и явно узнавающе. Я отвел глаза и хотел проскользнуть мимо, но он твердо взял меня за локоть и быстро заговорил:
     - Подожди! Не уходи! Или ты, как всегда, торопишься? Нам нужно поговорить. Я приглашаю тебя в ресторан. Только не уходи!
     Ключевое слово "ресторан" было произнесено, что и решило дело. Я уже два дня толком не жрал, с самого отъезда Ленки, с которой по полной отрывался целую неделю, растрачивая свои силы и деньги. Молодое тело настойчиво требовало мяса, поэтому я согласно кивнул, не разбираясь в том, что это за мужик и откуда меня знает.
     Он сделал заказ самостоятельно: солянка и язык. Как будто действительно знал мои вкусы. Но, как ни странно, угадал
     - Ну, как отдых на море? Не скучаешь?
     -Да, не дают.
     Он внимательно глянул мне в глаза:
     -Ты сейчас не один?
     - Сейчас один! Ленка два дня назад уехала. Отхожу понемногу. - Я улыбнулся. - А вообще девчонок много. Правда, деньги закончились. Но что-нибудь придумаем!
     -Вот как? Ленка? Что-то изменилось в твоей биографии?
     -А почему бы и не быть Ленке? Мне, слава богу, девятнадцать!
     -Я не о том. Опять крутые жизненные повороты? Опять перемены?
     Я вылупил глаза, не понимая, о чем он, но счел за лучшее промолчать, по крайней мере, до конца ужина.
     - Почему ты тогда ушел? Тебе все настолько не дорого? Это твое право - уходить когда угодно и куда угодно. Но настолько не уважать мое отношение к тебе, что даже не предупредить об изменениях?
     Наверное, он псих. Я даже не понимаю, о чем он говорит. Я твердо решил молчать и не отрывал взгляда от жратвы. Еще не хватало, чтобы ужин закончился, не начавшись.
     - Я никогда не навязывался и не буду навязываться. Но если мне говорят, что я нужен, что я очень нужен, то я верю. Тем более, когда слышу это от дорогого для себя человека.
     Дорогого ... Приехали ... Может лучше все же уйти? Черт с ним, с ужином. Очень уж неуютно с человеком, у которого настолько поехала крыша. Я торопливо жевал, хватая кусок за куском, чтобы успеть насытиться до того, как придется свалить. Кто-то остановился за его спиной, ткнул в плечо и заржал:
     -Палыч? Какими судьбами? Вижу, нашел, наконец, свою девочку?
     Его лицо окаменело. Он медленно повернулся к говорящему и сквозь сжатые зубы процедил:
     -Пошел вон!
     -Па-а-а-лыч, ты что? Ну, нашел и нашел! Что ты вздернулся из-за какого-то ... Я хотел сказать ...
     -Вон!
     -Ты сильно-то не выступай, здесь тебе не Питер! Можно и схлопотать ...
     Ответом был короткий жесткий удар в челюсть. Парень упал. Палыч сгреб его рубашку на груди и буквально вынес за двери ресторана. Он тотчас же вернулся, сел, положил свою руку на мою:
     - Не расстраивайся. Мало ли идиотов? Не бери в голову. Но он - подонок, и ждать от него можно всего. Давай-ка быстрее завершать ужин и - домой. Я за тебя боюсь, ребенок.
     Я быстро все умял и встал. Палыч даже не притронулся к пище. Мы вышли из ресторана и пошли к спальным корпусам. Мой был справа, а его слева. Мы остановились.
     - Спасибо! - Я даже не знал, как я его должен называть. - Пойду, пожалуй, что-то сегодня немного устал. - Палыч молча смотрел мне в глаза и молчал. Становилось неуютно. Не зная, как лучше расстаться, я протянул ему руку:
     -Пока!
     Он медленно взял мою руку в свою, крепко сжал, и я ощутил, какая она большая и горячая:
     - Прощай, ребенок! - Он резко повернулся и крупными шагами стал удаляться. Я смотрел ему вслед, и, наверное, поэтому не заметил появившихся сзади двух парней. Удар пришелся по затылку, и я медленно провалился в мягкую пустоту ...
     
     
     
     2. Я - Сашка
     
     ... Я с трудом разжал свинцовые веки. Тупая боль в затылке не помешала отметить, что этот белый лепной потолок мне не знаком. Где я? Ясно, что не в своем номере. Я скосил глаза. В кресле у окна сидел Палыч. Сколько ему лет, интересно? Наверное, 35-40. Старый, конечно, но красавец - профиль, шевелюра, фигура. Бабы по таким сохнут, это уж точно. Стоп! Мы же расстались! Он ушел к себе. Как же я у него оказался? И что же так башка-то болит? Я пошевелился. Палыч быстро подошел:
     - Ну, вот, очнулся, слава богу! Хорошо, что я не успел далеко уйти - услышал твой крик. Эти - убежали, но я знаю, кто это был. Позже разберемся! - Он приложил руку к моему лбу:
     -Болит? - Рука приятно холодила голову. - Сашка, Сашка! Вечно с тобой одни неприятности!
     Я тупо соображал: почему Сашка? Меня зовут Костей. И вдруг что-то стало до меня доходить. Нас было двое братьев. Я не знаю, как так получилось, но родители при разводе нас разделили, по обоюдному согласию. Сашка остался с мамой. Я - с отцом. Нам тогда было по пять лет. Лет до десяти мы довольно часто виделись. Потом стали видеться где-то раз в год. А сейчас и вовсе перестали - нужды не было. Доходили слухи, что Сашка профессионально занялся танцами. А вот похожи мы с ним были всегда - просто одно лицо. Наверное, и сейчас, раз Палыч нас спутал. Сказать ему, что ли? Расстроится, конечно. Ишь, как светится весь? Кем же Сашка приходится Палычу, что так ему дорог? Может Палыч - мамин родственник?
     - Тебе придется полежать у меня дней пять, если не хочешь загреметь в больницу. Не против? - видно было, что ответа он ждал с некоторым напряжением.
     -Да, нет, конечно! - я замялся. - Только не удобно как-то ...
     - С каких это пор ты стал таким щепетильным? - он улыбнулся и сел рядом. - Не бойся, я на твою честь покушаться не стану. - Помолчал и добавил: - Без твоего желания, конечно.
     Нет, все-таки с головой он не в ладах. Бредит, что ли? Немного приду в себя, и сваливать надо. Господи, какие у него глаза - в таких утонуть можно! С ним что-то твориться, это точно! Взял мою руку в свою, а сам дрожит - я же чувствую. А что со мной? Состояние такое, как будто его волнение передается мне. Ерунда какая-то. Не знаю, как и сказать, что я - не Сашка. Может и не надо: будь что будет!?
     
     3. Наше первое утро
     
     Его рука ласково ерошила мои волосы. Я открыл глаза: - С добрым утром!
     -С добрым. Сейчас - кофе с бутербродами, а потом - перевязка и укол.
     -Укол-то зачем? - я поёжился. С детства не терплю уколов.
     -Земля в рану попала - лучше перестраховаться.
     -А куда укол?
     Он мягко улыбнулся:
     -Ну, не в голову же! В задницу, конечно!
     -А вы ... ты - доктор?
     Он изумленно глянул на меня:
     - Сильно же тебя в голову долбанули! Я уже пятнадцать лет доктор! И с каких это пор ты со мной на Вы?
     Я сметелил жратву за две минуты, а Палыч тем временем налаживал шприц:
     -Ложись на живот. И трусы стаскивай.
     Я медлил. Первый раз в жизни я должен был предстать с голой задницей перед чужим человеком. Ни слова не говоря, он быстрым движением оголил нужное ему место. Я непроизвольно сжался.
     -Так не пойдет! Расслабься! - Он шлепнул меня по ягодице. Я еще больше напрягся.
     - Тебе так больно будет! Что с тобой? Или ты меня стесняешься? - Что-то в его голосе и вопросе мне не понравилось и насторожило. Я не понял, что. Просто какое-то ощущение.
     А потом - как ожог от тепла его ладоней, легко скользящих вдоль поясницы, бедер. И напряжение тела действительно постепенно спадало. Стало уютно и спокойно в этой доброй ласке чужих рук. И только знакомая дрожь в его ладонях все нарастала и нарастала. И уже нет легкости в их касании: они обнимали, вбирали, впитывали, срастаясь со мной в единое целое. И хотелось лететь им навстречу, отдаваясь жадной ласке, потому что такого мощного зова мое тело еще никогда не испытывало.
     - Все, хватит! - Он тяжело дышал. - Сейчас потерпи! - Легкий тычок иглы в ягодицу я почти не почувствовал. - Ну, вот и все. Можешь расслабиться!
     Я только сейчас понял, что расслабиться мне не удастся - мой член колом упирался в матрас.
     -Укол я уже сделал. Так и будешь валяться на животе?
     Я быстро натянул трусы и одеяло. И только после этого рискнул перевернуться. И все же плоть предательски оттопыривалась. Я быстро подогнул коленки, но Палыч всё успел заметить и усмехнулся: - А я уж думал, что ты на меня совсем перестал реагировать.
     Он ушел, а я лежал и думал: что это со мной было? И о чем он? И почему так странно отозвалось мое тело на чей-то расслабляющий массаж?
     А ведь никакой это был не массаж. Он ласкал меня! Ласкал сильно, жадно, привычно! Да и не меня ласкал, а Сашку! А то, что душа рвалась ему навстречу и телу хотелось еще и еще, то это - обман, наваждение, которое нужно в себе убить.
     А ещё я понял, кем Сашка был для Палыча!
     
     4. Наш первый вечер
     
     Палыч пришел с вином и фруктами. Он был весел, много шутил. И только ссадина на левой скуле портила его лицо.
     -Упал? - Я кивнул на рану.
     -Да, нет, пришлось немного помахаться. Не бери в голову!
     -Это из-за меня? С тем парнем?
     - Ну, что ты пристал? Все! Нет его! Главное - все закончилось хорошо, и он, надеюсь, теперь отсюда исчезнет! А еще важнее, что ты цел и невредим и скоро совсем поправишься.
     И мы пили вино, много вина, и я купался в лучах его добрых глаз. Хочу ли я, чтобы он зажег свечи, как тогда, в Питере? Да, конечно, хочу! И уже мягкий мерцающий свет выхватывает из тьмы наши лица. И уже нет ничего желаннее, чтобы всё это продолжалось как можно дольше! И уже нет никого, кто мог бы нам в этом помешать.
     Я плыл на волнах пьяного обожания. Я уже забыл, что всё это предназначалось не мне. Вот он, рядом. Его рука блуждает по моим волосам, лицу, плечам. И хочется зарыться в одежду на его груди и затихнуть в сильных его объятиях. И уснуть! Пусть даже навсегда!
     Да, да! Конечно, я немного перебрал, я понимаю, Палыч! Я знаю, что мне столько нельзя, что я ещё слаб! Сейчас ляжем спать, а утром всё будет хорошо. Не надо меня раздевать, я сам, я ещё могу сам. А-а, ладно, делай что хочешь! Конечно, ложись со мной, мы поместимся. Ну, что же ты все дрожишь? Ты же уже большой ... И сильный ... И жаркий ... Палыч! ... Что же ты со мной делаешь, Палыч? ... Да, я хочу ... Да, мне хорошо ...
     
     5. Я и Сашка
     
     Я любил его. Нельзя не ответить взаимностью такому напору любви, обожания и заботы. Плевать на странную роль, которая мне в наших отношениях досталась - на другую я точно был бы не способен. Но ему было со мной хорошо, и я был счастлив. А тот физический дискомфорт, который я испытывал, доставляя ему ежедневную радость - я смирился с ним, ведь иначе его счастье было бы не таким полным. Да и дискомфорт все больше исчезал.
     Голова прошла, и Палыч, наконец, разрешил мне выходить к морю. Тем более, что мой враг, кажется, окончательно исчез. Я шел через холл гостиницы, когда вдруг громом грянул чей-то чуть слышный голос:
     -А не подскажите, в каком номере остановился Рогов Виктор Павлович?
     Это был мой голос, вернее это была точная копия моего голоса. И сам я, второй я, стоял у стойки администратора и задавал этот страшный вопрос!
     Если бы обстоятельства были другими, то я, может быть, и обрадовался, увидев после стольких лет Сашку. Но сейчас я понял только одно: приехал - он, настоящий, и Палыча я теряю.
     Я рванул на рынок, где Палыч, покупал фрукты. Увидев меня, он кинулся навстречу:
     -Что случилось? Опять тебе досталось? Тот парень опять здесь?
     Вот он - спасительный аргумент! Ну, конечно, ради моей безопасности Палыч пойдет на все!
     - Да, я его опять встретил. Он не один и он мне грозил. Это хорошим не кончится. Палыч, миленький, уедем, сейчас же, куда хочешь. Не заходя в гостиницу! Прямо отсюда!
     -Но мне нужно хотя бы вещи забрать!
     -Я сам схожу за ними, я мигом, ты здесь жди.
     - Подожди, я ничего не понимаю. Если они там и ты их боишься, то идти нужно мне, а не тебе! Что за ерунда? Ты мне объяснишь, в чем дело?
     - Я не хочу ничего объяснять! - Я уже просто орал на него. - Постой здесь, я тебя прошу, и всё будет хорошо! Только никуда не уходи!
     Не заботясь о том, стоит Палыч или попёрся за мной, я развернулся и что есть мочи понесся в гостиницу.
     
     6. Сашка
     
     Сашка сидел в холле в кресле и, видимо, ждал Палыча. Я рванул к нему, и он, приглядевшись, разинул рот, не зная, как ему на меня реагировать и что говорить. И все же родственные чувства взяли верх, и он расплылся в счастливой улыбке:
     -Костик! Ты! Здесь! Какими судьбами?
     - Да, это я! Здорово, Саша! Сколько лет не виделись! - Я тараторил как пулемет, поглядывая на входную дверь, больше всего боясь, что сейчас войдет Палыч. - А ты как здесь оказался?
     - Да, вот ищу одного чудака. Вроде здесь остановился. У меня сейчас трудные времена - глядишь, поможет чем! А вообще-то у меня скоро гастроли, по Сибири. Танцую вот! - Он смущенно улыбнулся. Господи, одно и то же лицо, тот же голос. Не мудрено, что Палыч так обознался. Чудака ищет ... Это Палыч-то чудак! Зачем ты ему, Сашка? Его любить надо, ощущать всем телом, всей душой, и этот большой самородок тепла и доброты засияет и засветится так, что до боли в горле захочется быть при нем, стать ему дорогим и нужным, чтобы сделать навсегда счастливым.
     - Уходи, Сашка! - Я твердо глянул ему в глаза. - Уходи! Ты всё сломаешь, и ничего нельзя будет изменить. Для тебя это так, вздор! Ну, деньги нужны или что там. А для меня ... Уйди!
     Я задохнулся, лицо пошло красными пятнами, в глазах потемнело. У Сашки отпала челюсть:
     - Ты, что? ... С ним? - Он секунд десять пялил на меня глаза, и вдруг оглушительно расхохотался: - Ну, умора! Вот это сюжетик! - Он опять недоверчиво уставился на меня, но, видя мое состояние, посерьезнел:
     - Извини, это я так, сдуру! Ладно, Костик! Пусть так и будет! Бери! Брат все-таки! Да и не я ему нужен. Он для меня слишком хорош! - Он вздохнул, подал руку для пожатия, но вдруг что-то дрогнуло в его лице, и он порывисто меня обнял. - Прощай! Может, и увидимся ещё!
     Он ушел, а я столбом стоял посреди холла, глядя ему вслед и не зная, приобрел я сейчас или потерял. Все смешалось ...
     
     7. Палыч
     
     ... Я не знаю, сколько пробыл в полной прострации. Голова прояснилась, но на душе было гадко и тревожно. Я нехотя поплелся туда, где оставил Палыча. Большая толпа перегородила аллею, не давая пройти. Все глядели в одну сторону, куда-то за низкие кусты, что росли вдоль обеих её сторон. Продравшись сквозь толпу, я пошел дальше, но Палыча нигде не было. Я несколько раз обошел окрестные дорожки, закоулки. Палыч как сквозь землю провалился.
     Я остановился, растерянно оглядываясь, и теряясь в догадках, куда он мог подеваться и что мне сейчас следует предпринять. И вдруг ... Голову словно зажали в тиски! Нет! Только не это!
     Я помчался, туда, назад, к толпе, расталкивая отдыхающих и сбивая не успевших отскочить толстых теток. Я рычал и бился, прокладывая себе путь вперед, уже точно зная, что там увижу...
     Палыч стоял на коленях перед телом Сашки. В его ладони была Сашкина рука, которую он медленно гладил. Смотрел он куда-то в сторону, его губы шевелились. Все вокруг замерли, и в полном безмолвии стал слышен его свистящий шепот: - Уже никогда, мой мальчик ...
     Появились два санитара с носилками и стали деловито укладывать на них Сашку. Мешала его рука, зажатая в ладонях Палыча. С трудом они высвободили её. Палыч как будто очнулся, наклонился, поцеловал Сашку в лоб, встал и поплелся прямо сквозь заросли, не разбирая дороги. Он прошел в метре от меня. Я втянул голову, но это было лишним - он и так бы ничего не увидел. Это были глаза сумасшедшего ...
     
     8.Сашка и Палыч
     
     Была кромешная тьма, когда я вполз в его номер. Я не черта не видел. Было тихо и страшно, но не от этого я дрожал: где-то там, впереди, билась в агонии искалеченная душа Палыча, которую я боялся доконать.
     Глаза привыкли к темноте, и я увидел эту глыбу, валяющуюся на ковре. Он лежал на спине, мотал головой из стороны в сторону и мычал мотив какой-то колыбельной. Я полз и полз, подбираясь все ближе, пока не наткнулся на пустую бутылку. Он пьян. Может так и лучше.
     Я тронул его за плечо. Он затих, приоткрыл один глаз, уставился. Его рука медленно ощупала мое лицо. Он глубоко вздохнул: - Ну, и как там, в раю, Сашка? - Потом замахал руками, как бы отгоняя наваждение, и опять замер.
     - Голова болит, Палыч! Мне бы укольчик! - Я говорил спокойно, буднично, а он дико таращил на меня глаза. Потом суетливо стал подниматься: - Это мы сейчас, быстренько, в один момент! - И вдруг с диким криком: - Са-а-а-шка-а-а! - набросился на меня. Он сжимал мои плечи, руки, то отстраняясь, чтобы удостоверится, что все это наяву, то яростно стискивая в объятиях. Рычание перемешалось с безумным хохотом. Потом вдруг сгреб меня, прижал так, что я еле мог дышать, и забился в рыданиях ...
     ... Мы лежали на ковре. Уже давно утихли судорожные всхлипы, ровнее стало его дыхание. И только руки все также крепко сжимали, защищая от всех бед мира. И в абсолютной тишине я ясно услышал: - Ты у меня есть! И будешь всегда! Тебя мне вернул бог! Я ничего не понимаю, но так, наверное, бывает. Но когда-нибудь, Сашка, ты мне всё-всё расскажешь ...
     Черта с два! Я твердо знал только одно, что с этого момента Сашка у него останется навсегда.