Ударом ноги он открыл дверь. Парень перепугался до смерти. Он схватился за спущенные штаны, пытаясь натянуть их, но его остановил властный окрик: "Ни с места!". И тот отдернул руку, оставшись лежать, опираясь на локти, голый, с торчащим членом, хотя было видно, что он еще не кончил. Его член вилял и вздрагивал, словно собачий хвостик. Вошедший наклонился, ухватил его за инструмент, сдернул с одеяла, перевернул кверху задницей, затем сграбастал оба запястья и быстро связал их. Затем снова перевернул его на спину.
     - Разве я не говорил тебе не развлекаться в моем сарае для инструментов?
     - Да, сэр, - пробормотал тот, получив тяжелый шлепок.
     - А ты знаешь, почему я не велел тебе забираться в этот сарай?
     - Нет, сэр, - отвечал парень, боясь услышать нечто пугающее, и получил еще более болезненный шлепок. Заплакал.
     - Папа, ты делаешь мне больно.
     - Я не велел тебе развлекаться там, потому что это опасно. К примеру, здесь полно ос.
     Отец снял с полки банку, открутил заржавевшую крышку и достал из выдвижного ящика плотно сидящую резиновую крышку. После этого он подошел к угловой полке и накрыл горловиной банки устроенное там небольшое осиное гнездо, быстро и плотно пригнал резиновую крышку, прежде чем осы успели опомниться. Взяв банку, он показал ее сыну. Обеспокоенные осы выбрались из гнезда, воинственно взмахивали крылышками, изгибали брюшко и злобно жужжали, готовые пустить в ход свои жала.
     - Они могли тебя покусать.
     Сын стыдливо ежился на одеяле. Его ноги запутались в штанах, которые складками легли вокруг ботинок, а член торчал по-прежнему. Отец, показав ему банку, спросил с усмешкой:
     - Как ты думаешь, что сделают осы, если доберутся до твоих яиц, дрочила?
     Он засмеялся, когда сын вздрогнул и отвел глаза, схватил его голову, повернул и приказал смотреть на ос. Тот повиновался. Можно было почувствовать, как бьется в груди его сердце. Он был испуган сильнее обычного, и это так возбуждало отца, что у того член начал пульсировать в брюках. Он поместил банку между ног парня и ударил стеклом по яйцам. Тот вздрогнул, а его член свидетельствовал, что подброшенная мысль возбуждала его. Тогда отец решил преподать ему урок, которого тот не забудет. Он достал из кармана нож, с которым никогда не расставался, и сделал на крышке два разреза крест на крест. Затем сказал тоном скорее приказа, чем просьбы:
     - Ты ведь хочешь доставить отцу удовольствие, не правда ли, дрочила!
     Тот нерешительно кивнул.
     - Ты ведь хочешь просить прощения за непослушание, дрочила?
     - Да, сэр, - пробормотал он.
     - Проси отца наказать тебя, дрочила!
     - Пожалуйста, сэр, накажите меня!
     Отец усмехнулся, опустился на колени и ухватил его за яйца, которые отвисли от дерганья, растягивания и кручения. Потом медленно запихнул одно яйцо в банку через разрез в крышке. Это потребовало некоторого усилия. Осы немедленно облепили яйцо и принялись жалить, так что тот пронзительно закричал. Но это не останавливало отца. Он протолкнул другое яйцо, и осы набросились на толстую добычу. Сын попытался выдернуть яйца, дрыгая ногами, но отец ударил его по лицу. Тот остался лежать, не переставая пронзительно вопить. Отец хлопнул его ладонью по губам и засмеялся:
     - Вопи сколько хочешь, дрочила. Но чем больше ты дергаешься, тем сильнее они будут жалить. Тот постарался лежать тихо, тяжело дыша, а осы стали успокаиваться и перестали жалить. Однако его яйца уже распухли и стали кроваво-синими. Отец встряхнул банку, и осы, расправив крылышки, снова набросились на сверхчувствительные яйца, пронзая их, как иголками. Парень изо всех сил старался не двигаться и не реагировать, чтобы не злить их еще больше. Отец смеялся:
     - Вот видишь, папа знает, как здесь опасно.
     Несмотря на все старания не двигаться вовсе, сын не мог сдержать дрожь. Каждый мускул его тела был в напряжении. А отец наблюдал, как осы облепляют яйца внутри банки:
     - Здорово. Твои шары раздулись. Через пару минут мне не удержать банку с твоими надраенными яйцами. Они такие толстые, что тебе их не выдернуть, даже если бы ты не старался.
     Тот догадался, что было на уме у родителя.
     - Папа, пожалуйста, не заставляй меня делать это. Папа, я не могу!
     - Ты сможешь, если я скажу, что ты можешь, дрочила. И ты сделаешь это!
     Только сейчас ему пришла внезапная мысль, которая разожгла его кровь: заставить сына дрочить, в то время как осы жалят его яйца.
     - Ты ведь хочешь искупить свое плохое поведение, дрочила?
     - Да, сэр. Да, папа.
     - Папа знает лучше. Ты должен научиться не дрочить. Твой прибор - собственность твоего отца. Или того, кому он отдаст или продаст его. Он не твой.
     - Я это знаю, папа.
     - Нет, ты этот не знаешь! Ты знаешь это в уме. А это должно выучить твое тело. И папа поможет твоему телу выучить это.
     Отец заставил его занять полусидящее положение с широко расставленными ногами, так что дно банки легло на одеяло. Потом развязал ему руки. Взял его за руку, он помог ему встать. Тот двигался очень медленно, чтобы не раздражать ос в банке, которая повисла на его распухших яйцах.
     - А теперь дрочи! - приказал отец.
     Тот послушно взял пальцами свой колышущийся торчащий член. Он дышал тяжело и мучительно, но вскоре к этому присоединилось учащенное дыхание сексуального возбуждения. Отец стоял, усмехаясь при виде того, как постепенно его тело превращает страдание в наслаждение, а жгучую и жалящую боль в яйцах - в возбуждение. Отец знал, что так и будет, потому что уже не раз практиковал опыт превращения мальчишек в извращенцев, испытывавших удовольствие от болевых ощущений. И этот парень идет по тому же пути. По мере того, как его юношеская гиперсексуальность овладевает им, он дрочит все сильнее и быстрее, заставляя банку висящую на его мошонке, качаться и тем самым возбуждая злобу в осах. Они снова начинают его жалить, и он плачет, но продолжает усиленно мастурбировать, раскачивая банку из стороны в сторону, так что осы просто обезумели. Они снова и снова обжигают ему яйца, словно мыльный пузырь. Кожа на них так натянулась, что видна паутина тонких синих вен на почерневшей и покрасневшей светлой поверхности, хотя в нормальном состоянии они темнее более светлой кожи, а сейчас, наоборот, они светлее, чем почти черная шелковистая гладкая кожа.
     - Тебе везет, дрочила, что гнездо достаточно большое и от такого количества ос твои яйца так раздулись, что заполнили всю банку, так что скоро осы там задохнутся.
     Так как он стал дрочить еще сильнее, то его яйца стали давить ос о стенки банки, а остальные осы погибли, когда его яйца раздавили и само гнездо. Парень хватал воздух ртом, когда изверг струю, ударившую ему в лицо. А отец смеялся, зная, что вот-вот наслаждение перейдет в такую боль, как будто ему зажали яйца в кулак. Еще прежде чем последний заряд выстрелил из его письки, его пронзила такая боль, что он заорал благим матом и упал на колени, а потом опрокинулся на спину и на задницу, раскинув ноги и пытаясь ухватить банку руками, но не в состоянии сделать это из-за невыносимой чувствительности яиц. Отец, посмеиваясь, взял молоток:
     - Пусти, я помогу тебе. Хочешь, я разобью стекло? Но мне придется ударить крепко, а я бы не хотел разбить тебе яйца. Они теперь, пожалуй, чересчур нежные.
     Отцу стало смешно, когда сын закрыл глаза, тяжело дыша и стараясь своим дыханием не раскачивать банку.
     - К тому же осколки стекла: Тебе решать. Подожди немного, пока твои яйца не начнут опадать и банка сама с них свалится. Хочешь так или чтобы я позаботился о твоих хуевых яйцах с помощью молотка?
     Тот заплакал:
     - Папа, помоги мне, пожалуйста:
     Отец ударил молотком по дну банки. Это так отозвалось на нежных шарах сына, что тот закричал.
     - Я же сказал, что тебе решать, дрочила!
     Тот решил подождать, пока его распухшие яйца уменьшатся в размере. Каждый раз, когда он это делал, дрожь пронизывала нежные шары так, словно осы снова жалили их, причем все сразу.
     - Папа, пожалуйста, не надо!
     - Я перестану, как только буду уверен, что твое тело усвоило положенный урок.
     - Усвоило, папа, усвоило! - всхлипывал тот, глотая слезы. - Спасибо, папа, я выучил урок. Спасибо за то, что наказал меня.
     Отец осторожно поднял его на ноги. Хотя он снял крышку, банка оставалась на яйцах, которые еще были слишком велики и не проходили сквозь горло. Парень хватал ртом воздух каждый раз, стоило банке качнуться между ног. Неожиданно отец снова накинул петлю на его левое запястье и закинул на крюк на высоте около двух метров. Парню пришлось теперь вытянуться возле стенки, имея свободной правую руку.
     - Ты не отпустишь меня?
     Отец шлепнул его ладонью по губам. Тот опустил голову, зная, что за этим последует.
     - Спасибо папа, что дал мне возможность воспользоваться правой рукой. Что я должен делать?
     - Я хочу, чтобы ты сделал две вещи. Ты догадываешься, какие именно?
     - Вы хотите, чтобы я снова подрочил для вас, сэр?
     - Это первое. Когда ты это сделаешь, я скажу тебе, в чем заключается вторая вещь.
     Член парня снова напрягся, несмотря на все страхи, которые он пережил в опыте с осами, и боль в яйцах от их яда, и вопреки тому, что уже кончал четыре раза, пока его жалили осы. Он встал торчком, отчасти возбужденный наказанием, а отчасти из-за яда, пропитавшего его яйца. Парень подавил крик, когда схватил свой член и снова начал его массировать, между тем как банка продолжала раскачиваться, ударяя его по яйцам и по животу и отдаваясь в сосках, в глазах, в ушах и во всем теле. Пока он дрочил, его снова пронзил удар боли, и это доставило ему такое наслаждение, какого он доселе не испытывал. Он качал все сильнее и сильнее, не понимая, что наслаждение было бы еще интенсивнее, если бы он действовал медленнее и старался до последней возможности удерживать выброс спермы. Но он дрочил сильно и в быстром темпе, и тем не менее на сей раз долго не мог кончить. Зато в конце концов он испытал такое наслаждение, какого не мог себе позволить вообразить. Он выплеснул заряд, и тут боль снова скрутила его. Его колени подогнулись и , хватая ртом воздух, он буквально повис, а его голова моталась из сторону в сторону. Отец схватил банку обеими руками и дернул так, что крышка слетела, но яйца все же не смогли высвободиться, пока отец не встал не колени и не повис на ней всей своей тяжестью. Банка с резким выхлопом слетела, а отец засмеялся, когда парень пронзительно вскрикнул и залился слезами. Его лицо быль красным, а яйца почернели. Они выглядели так, словно у парня была начальная фаза слоновьей болезни. Все еще на коленях, отец наклонился и принялся облизывать распухшую кожу. Он наслаждался жаром, который излучали распаленные яйца, и дрожью, сотрясавшей тело парня, когда язык скользил по шелковистой гладкой коже. После этого отец поднялся, отвязал сына и поддерживал его, чтобы он не упал, пока тот не пришел в себя и не смог самостоятельно стоять на ногах. Однако то был еще не конец...